И имя ей

Проза / Читателей: 24

Инфо

Клубы сизого смога затягивают небо плотным покрывалом. Солнце медленно выплывает из них, словно Феникс возрождаясь из гари и пепла, наполняющих прогорклый июльский воздух. Город поверженным гигантом замер у моих ног. Ощерившиеся антеннами  шпили, замызганные улочки, тёмные подворотни - над всем этим царит звенящая предрассветная тишь, лишь изредка нарушаемая гулом авто. С высоты мир видится яснее. В который раз я встречаю рассвет на крыше этого здания? Я уж и сама не помню этого. Знаю только, что ничего не меняется. Все так же медленно просыпается город, так же вливается в повседневный цейтнот, рождается, дышит и умирает, так и не замедлив бег.
Лишь стены все больше пестрят наскальными росписями граффити да маслянистая пыль плотнее оседает на крыльях. Прикрываю глаза. Перед взором предстаёт совсем иная картина - пылающий океан, раскинувшийся подо мною, бурлит тысячами огненных языков. Янтарная жизнь пульсирует в каждом из них. Чувствую этот жар, текущий по моим венам, слышу сердцебиение слившихся воедино душ. Аккуратно расплетаю пламенный клубок, обжигая ладони тончайшей золотой нитью едва трепещущего огня. И в тот же миг оказываюсь в совершенно ином месте.

Кажется, будто каждый миллиметр здесь пропитан жуткой, нестерпимой вонью. Солнце давно покинуло свои небесные чертоги, но его лучи не проникают сюда. В царящем полумраке различаю полуобвалившийся потолок, голые бетонные стены в темных потеках, осыпавшиеся провалы окон. Тишина нарушается мерным стуком ледяного осеннего ливня и чьим-то надрывистым дыханием. На полу - ряды тел. Кое-кто расположился на изорванных в клочья матрасах, остальные довольствуются лишь грязным тряпьем. Одни забылись беспокойным сном, другие шепчут что-то в полубессознательном бреду. Прикрыв веки, на миг возвращаюсь в мир теней. Сквозь обожженные ресницы все вокруг расплетается на сотни оттенков алого. Пол под ногами трепещет искрами, но одна из них едва мерцает. На ощупь пробираюсь к ней. В бесформенной куче, сваленной в углу, я узнаю человека. Редкие солнечные лучи выхватывают из полумрака его осунувшееся лицо, острые скулы, полупрозрачную бледность кожи.
Ему не больше 20, но спадающие на лоб сальные пряди и недельная щетина делают его лет на 10 старше. То и дело он стонет от боли. Вскоре я понимаю, почему. Ниже бедра - окровавленные бинты. За ними - лоскуты разлагающейся плоти. Кое-где сквозь них видна белесая кость. Возможно, здесь постарались собаки. Но реальность куда прозаичней - пол вокруг тела усыпан бурой от запершейся крови ватой, ампулами и шприцами. Один из них - в судорожно сжатой ладони человека в углу. Игры с огнём - дорога в Ад... Впрочем, за ним Ад пришёл сюда. К счастью, скоро все будет кончено. Медленно опускаюсь на колени. Спящий открывает глаза. При виде меня его запекшиеся губы трогает слабая улыбка. Вдруг я понимаю, что он специально пустил по венам смертельную дозу. Порой игра в ящик становится желанным избавлением... Но уже через пару секунд в глубине расширенных зрачков мелькает неподдельный ужас. Он силится закричать, но из горла вырывается лишь хриплый кашель пополам с кровью. Сотни лет я вижу это. И каждый раз мне хочется сбежать от самой себя. От той себя, которая отражается в этих обезумевших от страха глазах. Но это не в моей власти. Я могу лишь облегчить участь этого бедняги, пусть для него это покажется самой мучительной пыткой на свете. Медленно наклоняюсь к нему. Он слабо сопротивляется, но его ледяные пальцы не причиняют мне вреда. Мягко целую его в покрытый испариной лоб, чувствуя, как дыхание постепенно замедляется. Сквозь прикрытые веки вижу, как едва заметная искра скрывается среди звёзд.

Полдень лениво растворяется в дрожащем от жары воздухе. Бреду по раскалённым улицам, сливаясь с толпами снующего народа. Для них я всего лишь случайная прохожая, тень, замеченная краем глаза. Им не дано видеть моих крыльев. Всем, кроме одного. Двухэтажный коттедж на берегу реки резко контрастирует с увиденным мною утром. С витиеватого балкона открывается вид на золотистый пляж и лоснящийся бок белоснежной яхты. Легкий ветерок проникает в богато обставленную комнату. Мебель из красного дерева, старинные полотна в резных рамах... Провожу ладонью по гладкой поверхности золочённого канделябра. Усмехаюсь. Насколько же дёшево выглядят все эти блестящие игрушки. За них покупаются тела, продаются души и перегрызаются глотки. Вот только однажды детство заканчивается и приходит время платить по счетам. На белоснежных простынях я вижу мужчину. Заплывшее жиром тело, отливающая на солнце лысина, маленькие осовелые глазки на отёчном лице. На коленях толстяка - серебряный поднос, уставленный всевозможными блюдами. С завидной быстротой он поглощает их, изредка промокая двойной подбородок накрахмаленной салфеткой. Увлечённый трапезой, он не обращает на меня внимание. Не хотелось бы отрывать его, но дело не ждёт. Сажусь рядом, легко прикасаясь к шелковому халату в области сердца. Мужчина замирает, словно пронзённый током, и хватается за грудь. Падает на спину, опрокидывая разбивающуюся вдребезги посуду, и отчаянно хватает ртом воздух. Похоже, застрявший в горле кусок мешает ему вздохнуть. В тот же миг он замечает меня - на искаженном судорогой лице появляется гримаса ужаса. Я знаю, как он видит меня - истлевший балахон, когтистые узловатые пальцы и хищный оскал той, что наведывается лишь в самых жутких полуночных кошмарах. Он делает попытку отползти назад, но тело больше не в его власти. Наблюдаю, как его носогубной треугольник медленно синеет, а в глубине стекленеющих глаз застывает все тот же леденящий душу образ. За дверью раздаются чьи-то шаги, затем - женский крик. К тому времени я незаметно растворяюсь в тумане.

Вечер приносит долгожданную прохладу. Свет из окон льётся на пустынные улочки, на небе загораются первые звёзды. Редкие прохожие спешат по домам после трудового дня, но моя работа на сегодня ещё не окончена. Здание городской больницы слабо освещается тусклым светом уличных фонарей. Главный вход уже заперт, но замки - не преграда для меня. Дежурная медсестра отчаянно борется со сном. Прохожу мимо неё, следуя по бесконечно длинному коридору. Воздух здесь наполнен терпким запахом спирта, боли и застывшей во времени надежды. Кто-то найдет здесь исцеление, а кому-то так и не доведётся покинуть эти стены. Пути Господни неисповедимы. Но есть те, кто знает о своей участи наперёд. Захожу в небольшую палату. Все здесь, от выбеленных стен до белоснежных простыней, покрыто налетом безысходности, и никакой антисептик не в силах стереть его. У дальней стены беспокойно спит ребёнок. Девочка лет семи что-то шепчет во сне, то и дело вздрагивая. По тонким трубкам в молочно-бледные запястья сочится обезболивающее. Мне не хочется будить её, но она просыпается сама. В лазурно-голубых глазах мелькает удивление. Не испуг.
- Ты ангел? -тихо и немного смущённо спрашивает она.
- Да, - ласково улыбаюсь я.
Её кукольное личико с тонкими чертами тоже озаряется улыбкой.
- Какие красивые. - маленькая ладошка касается моих снежно-белых локонов. Моих настоящих локонов, не искаженных чьей-то извращенной фантазией.
- Когда-то и у меня были такие. - грустно произносит малышка.
- Скоро все изменится к лучшему. - Обещаю я.
Вдруг она все понимает.
- Мне нужно пойти с тобой? - Она выжидающе смотрит на меня. Не выдержав, опускаю взгляд.
- Да.
- А как же мои родители? - Через стеклянную перегородку вижу их. Они спят, сидя на жестких больничных креслах. Мужчина бережно обнимает дремлющую на его плече женщину.
- Ты должна отпустить их, - тихо отвечаю я, - и тогда они смогут отпустить тебя.
- Но я не хочу уходить! - она с отчаянием смотрит мне в глаза. В её собственных я замечаю слезы.
- Однажды ты встретишься с ними. - утешаю ее я. - А пока я отведу тебя туда, где больше не будет боли.
Нежно провожу ладонью по щеке, стирая горячие капли. Затем обнимаю её, накрывая пушистым крылом. Словно котёнок, она сворачивается у меня на коленях.
- Ты не ангел, - шепчет малютка, и я снова замечаю улыбку на её устах. - Я знаю, кто ты. Твое имя...