Инка что-то знала

Читателей: 55

Инфо

Мара долго думала, что рыжая Инка из их класса - самая верная подружка. Когда Мару увезли родители, каждый праздник она выуживала из почтового ящика поздравительную открытку от Инки или конверт, в местах склейки несколько раз перечеркнутый пастой (чтоб понять, не вскрывали ли на почте) и исписанный на обороте обязательными фразочками вроде “жду ответа, как соловей лета“.

Повзрослев, Мара узнала, что у Инки десятки адресатов, к тому же девчонка охотно включалась в цепочки “перешли письмо с вложенным рублём десяти людям и получишь сто“ (наивный прообраз финансовых пирамид) .

На Маре цепочка вечно обрывалась - то скучно было переписывать одно и то же десять раз, то в доме не находилось чистого конверта, а топать до киоска было лень. Но Инка попыток не оставляла, прилагая к «письмам счастья» короткий отчёт из сплетен об общих, давно не интересных Маре, знакомых - или даже вовсе не знакомых ей.

Инку растила маленькая миловидная мать, буфетчица на каботажной линии. От матери Инка мало что взяла - разве только рыжину волос и домовитость. Это была смешная девочка с широким лицом и носом со вздёрнутыми ноздрями, что делало его похожим на пятачок. Розовая кожа окончательно делала девчонку схожей с мультяшным поросёнком. Инка была рослая, корпулентная и длинноногая. Могла огреть портфелем по голове тех, кто позволял себе дразниться.

Удивительно, но Инка первая из всех выскочила замуж, затем овдовела и поменяла ещё пяток мужей - официальных и сожителей.

Из-за врождённой болезни почек Инка почти не работала - какую-то ей выхлопотали пенсию, да обеспечивали мужья - и пару раз в год ложилась в больницу.

В их райончике она была кем-то вроде негласного старосты. Всегда знала, что у кого случилось, организовывала сборы помощи, руководила похоронами.

Похороны и особенно поминки Инка самозабвенно любила - они позволяли ей развернуться во всю ширь, проявить недюжинные знания о ритуалах, приметах. Инка была полна суеверий и - как бы это? - научно в них подкована. Она первой после врача и участкового оперуполномоченного входила в дома, где был покойник - настежь отворенные калитки оповещали о печальном событии всю округу.

И тут начиналось представление. Инка раздавала поручения, молниеносно исправляла оплошности растерянной родни, указывая, что откуда убрать, а что куда поставить, следила, чтобы в столовой не перепутали очередность поминальных блюд и чтобы тосты говорились по старшинству.

Мара каждый раз поражалась Инкиной суетливости, пока не сообразила - поднаторевшая в искусстве горевания давняя подружка помогает осиротевшим семьям не погрузиться в мрак потери с головой, вытесняет потустороннее будничным.

Вернувшись на родину, Мара несколько раз пересекалась с Инкой в этих обстоятельствах - хоронили рано ушедших общих подруг.

- Умерли от любви, - каждый раз заключала Инка, и по коротком размышлении Мара  соглашалась с диагнозом мудрой Инки.

Сгоревшая от рака тридцатилетняя Ленка, в одиночку растившая сына в родительском доме, где из гордости никогда не садилась за общий стол, довольствуясь сигаретой натощак и строго одной чашкой кофе. Ленка была жгучей красавицей (Мара уже и на своей шкуре убедилась, что красивым в любви не везёт), родила вне брака (на что даже находившаяся уже при издыхании советская система всё ещё смотрела косо), выходила из дому только на работу, в остальное время прячась от соседских глаз, и продолжала сохнуть по своему соблазнителю. Спохватились, когда прежде сочная и округлая Ленка истаяла до тени, на неоперабельной стадии.

Идочку сожрал туберкулёз - спешила к любовнику и пренебрегла алгоритмом безопасности в диспансере, что-то упустила и цапанула на работе бациллу. Лекарства не помогли.

Подругу Мара иногда встречала на углу соседнего дома - туда Ида приезжала повидаться с матерью, а в дом, где были маленькие племянники, не заходила. К Маре тоже не заходила и в больнице себя навещать запретила, подружки созванивались.

Последний раз Мара разговаривала с Идочкой вечером, та жаловалась на отсутствие аппетита, и Мара пообещала завтра передать ей с матерью баночку икры. Но когда после работы пошла к соседям с этой баночкой, оказалось, нести уже некому.

Стоя в Троицкой церкви над гробом подруги, Мара ощутила страх: круг смыкался.

Следующей ушла Инка. Ей не было и пятидесяти.

А вот Маре не суждено умереть от любви.

Может быть, от сердца.

Как вся её родня. Пусть это случится во сне.