1000 и 1 и 1 ночь (продолжение)

Аллюзии. / Сказка / Читателей: 15

Инфо

Ему снилось, как  глупая шипящая тень замолчала  над  скрюченной ладошкой.

      Рано утром Везун с кипарисом на спине плыл по узкой садовой тропинке между рядами заморских кустов. Неопознанный запах будил в Нём странные чувства, необузданные фантазии  – он как в детстве представил себя победителем скачек и  ускорил шаг.

      Погонщик дернул за узду,  Везун  всхрапнул по лошадиному, живот его напрягся, дернулся  от  спонтанного вздоха-всхлипа и везунчик споткнулся от волнения – дерево благополучно приземлилось  раньше назначенного места. 

      Дворец султана просыпался неспешно, и стражники  перекрестили копья  перед входом, дабы никто не смел беспокоить лучезарнейшего  из лучезарных.
      – У меня шелка для царевны Будур, - и погонщик показал несколько лоскутков, бликующих в  веселых солнечных лучах,  как драгоценные каменья.
      – Проходи.

      Погонщик,  пройдя внутренний двор, оглянулся и юркнул на мужскую половину.

      Покои звездочета на самом верху,  ему положено быть ближе к звёздам.

      Погонщик, не церемонясь, вошёл, приподнял полог и разбудил только что уснувшего  беднягу:
      – Везунчик стал, как заговорённый, ноздри раздувает,  дышит  как конь после скачек. Не сдобровать мне, если вовремя дерево не посадим. А тогда и тебе не видать трактатов Конфуция.
      – Тисе, не сносить головы за такие книги. Сейцас, сейцас.

      Они вышли из дворца – один в женской одежде, полностью скрыв лицо под паранджой; смешно семенил, пытаясь изобразить женскую походку.
      Стража  подобострастно отвесила поклон,  и парочка, удаляясь к дому купца,  не услышала:
      – Царевна восхитительна, если бы не знал, что это Прекраснейшая из прекрасных, никогда бы не догадался, что это наша Будур.
      – Да-а...


Звездочёт обошёл вокруг верблюда четыре раза, помахал ладошкой, подгоняя воздух к носу, и вдохнул:
        – Сьто, никто тебя не понимает? А-а, сяам себя не сьлышишь. Любофию пахнет, любофию…  Вот сьто я тебе ськяазю – как посьтавишь дерево воон сьюда, так нацнёсся сезонь дождя. И ровно серез сетыре  дня ты усьняешь причину своей болесьни.
        – Звездочёт,  я её давно знаю. 
        – Э, не сьпорь, делай! И побриться не сяабудь  перед сетьвёртым день.

        Погонщик с Ходжой, удерживаясь от смеха, глазели  на досточтимого звездочёта -  шепчется с верблюдом, как с наложницей.  Я-я-яй.  Но вмешиваться не решились, а  смех выказать и подавно не осмелились. Придворный, как-никак.

        Звездочёт не стал распыляться на призывы к благочестию:
        – Сьто, Ходьжа, всё сутишь? Ты лусьсе накинь на морду верблюда  систую тряпицу – вот настой трав усьпокоительный, сьмочи снасяла.  И на нось капелек ему накапай.

        Отправив Ходжу, звездочёт посекретничал с погонщиком,  и отправился предаваться наслаждениям сна, таким неверным наслаждениям:
скоро для всех начнётся сезон дождей,  а для него –
скучные беззвёздные ночи и бессонные дни.