Полная версия Гриши

Рассказики / Рассказ / Читателей: 19

Инфо

На самом деле режиссёра-Гришу звали Вильямом. И был он не просто режиссёром, а художественным руководителем авангардного театра “Глобус“, на сцене которого играли исключительно классику. Это был человек 70 лет и в нём каким-то образом отчётливо сохранилось всё мужское: густые, правда, седые волосы, стройная осанка и твёрдый голос. Как к нему прицепилась эта странное прозвище, никто не мог вспомнить. О его личной жизни ничего не было известно, несмотря на титанические усилия и старания журналюг, театральных критиков и актёров этого театра. В прессе завистливо подшучивали, что это он пишет книги под псевдонимом Шекспир. Но и не это являлось главным в тайной жизни этого человека. У него была своя театральная система. Театр финансировался неизвестными спонсорами и поэтому был свободен в средствах и главное, был свободен от самой цензуры. Да мало ли таких студийных театров в мире?  Их немало, особенно в Париже или Лондоне. Но вся суть заключалась именно в  системе этого режиссёра-Гришы. Поговаривали, что кастинг претендентов на актёрское место в театре и репетиции проводились в нагом виде. И не имели значение пол, возраст и опыт актёрской работы. Даже для участия в массовке необходимо было пройти обнажённый отбор. Одни возмущённо и гордо отказывались проходить такой кастинг, другие проваливали его, искренне огорчаясь неудаче. Но впереди актёров ждали нелёгкие испытания на обнажённых репетициях. Ещё более странным было то, что в суфлерской будке жил приблудный бездомный. Его режиссёр Гриша приютил как собаку и дал ему кликуху “Диоген“. Этот Диоген был зачислен в штат театра на должность суфлёра. Актёрам очень нравилось швырять стопку текста в суфлёрскую будку, словно бросали кости собаке. Иногда, совсем редко, репетиции неожиданно срывались пьяными выходками этого Диогена. То ли от водки, то ли от банального зрительского протеста, он вдруг выскакивал из суфлёрской будки с горящими рукописями а-ля факел и начинал носиться по сцене, крича нечеловеческим голосом, ищу актёра!  Лишь один человек в этом театре выглядел как лондонский денди при любых ситуациях. И этим человеком, конечно, был режиссёр Гриша. Несмотря на такую скандальную внутреннюю историю, театр режиссёра- Гриши имел колоссальный успех у публики. Нет, они не играли классику в обнажённом виде. И в этом была, по всей видимости, сама метафизика театральной системы Гриши: голым на репетиции, одетым в спектакле. Я, молодой театральный критик, решил тайно проникнуть  в театр «Глобус». Репетировали “Чайку“, эту малахольную комедию странного Чехова, про которую один из критиков по окончанию дебютного представления воскликнул - да это же не “Чайка“! Это просто дичь! На сцене собрались все участники пьесы, 13 персонажей. 5 женщин и 8 мужчин. “Как на тайной вечере“,  почему-то подумалось мне.Гриша-Шекспир сидел в первом ряду зрительного зала. Раздетые актёры стояли в ярких лучах света сценических прожекторов и была видна самая мелкая деталь  их беззащитных тел. Меня охватила буря чувственных вибраций, которые невозможно было удержать ни йоговским дыханием, ни волевой ментальной установкой. “Да что со мной творится?“, удивлённо обратился я сам к себе. “Сколько ты, шутя, просмотрел порнухи, поучаствовал в безумных студенческих оргиях,  и на тебе, сердце, как жеребец, пустилось в галоп, а джинсы стали местами вдруг теснее на размер?! Да, но на сцене стояла нагой знаменитая актриса в роли Аркадиной! А над сценой был натянут трос, на котором изящно танцевал голяком канатоходец в гриме Ницше. Актриса в роли Аркадиной была уже немолодая женщина с ещё красивым лицом.Ещё экстравагантней выглядела другая знаменитая актриса в роли жены Шамраева, Полины Андреевны!Странно, что именно эти обнажённые женщины в первую очередь привлекли моё внимание. Во мне проснулись все фрейдистские комплексы. Я перевёл взгляд на молодых артисток, которые должны были представлять Нину, Машу и горничную. Казалось бы, у них с телом не должно быть никаких проблем. В жизни, это были привлекательные молодые женщины, но здесь, на сцене, на ярком свету и в подлой игре теней, тела превращались в какую-то босхианскую карикатурность. Я машинально потянулся за театральным биноклем и теперь, с жадностью маньяка, разглядывал каждый сантиметр их беззащитных актёрских тел. Неожиданно я понял всю силу трагизма оголённого мужского тела с невозбуждённой крайней плотью. Вдруг, режиссёр-Гриша громко выкрикнул: пара Маша-Медведенко. Маша произносит: Ваша любовь трогает меня, но я не могу ответить Вам взаимностью, вот и все. (Протягивает ему табакерку.) Одолжайтесь. Медведенко: Не хочется.  Режиссёр-Гриша выкрикивает: не верю Александр, где Ваша эрекция? Мы все хотим увидеть Вашу эрекцию! Александр попытался отшутиться, что мол, его герой получает всего 23 рубля жалования учителя и на его руках семья в 5 ртов. И в конце-концов, может быть у него платоническая любовь от тоски. Режиссёр-Гриша задумался и тихо произнёс, может поэтому Чехов так упорно называл эту пьесу комедией? А в это время канатоходец в гриме Ницше прокричал: эрекция-признак человеческого, слишком человеческого! И на этой реплике голый канатоходец, потеряв равновесие, упал к ногам Шекспира. Из суфлерской будки раздался хриплый смех Диогена: упал — значит человек. Неожиданно, я спиной почувствовал чьё-то тяжёлое присутствие. И не ошибся, это были охранники театра. Меня проводили в служебную комнату, где проверили не только мои документы, но и джинсы. От позора меня спасло не только удостоверение члена Театрального союза, но и  отсутствие мокрого места на них. Меня, так сказать, сухого отпустили с устным китайским предупреждением на все четыре мысли. Через несколько месяцев на сцене театра играли “Чайку“ и я смотрел эту насмотренную и пересмотренную  мной пьесу глазами сверхчеловека.