Война пепла. Глава IV. Визит майора

Гномы. Книга I. Война пепла / Проза / Читателей: 18

Инфо

Гномланд. Двергия. Замок Ортрум. 2310г
Замок Ортрум стоял на холме, как немой свидетель веков. Его камни помнили времена, когда на этом месте возвышалась лишь деревянная крепость первых двергов — грубая, но несокрушимая, как и сами её строители. Тогда, тысячи лет назад, это был всего лишь частокол и несколько срубов, окружённых рвом. Но и этого хватило, чтобы дать отпор вражеским ордам.
Его сжигали дотла — не раз и не два. Пламя пожирало брёвна, камни рушились под таранами, вражеские знамёна взмывали над пепелищем. Но дверги возвращались. Снова и снова. Они отстраивали крепость заново, каждый раз делая её крепче, выше, неприступнее. Дерево сменилось камнем, частокол — высокими стенами, ров — глубокими подземными туннелями.
Он горел, его разрушали, его стирали с лица земли — но он всегда возрождался, как феникс из пепла. Дверги при этом оставались жить здесь и оборонятся от других воинственных гномьих племён.
С веками деревянные укрепления сменились каменными бастионами, но участь их оставалась прежней - вражеские армии по-прежнему пытались стереть твердыню с лица земли. Однако теперь, после каждого штурма, замок восставал из руин еще величественнее - почерневшие от огня стены обрастали новыми укреплениями, разрушенные башни поднимались выше прежних.
Настоящий перелом наступил с приходом архонтов. Дверги, всегда учившиеся у своих врагов, переняли новые технологии строительства. Но парадоксальным образом неприступность замку обеспечило не совершенство стен, а мудрая политика архонтов, впервые объединивших враждующие гномьи кланы под единым знаменем.
Теперь в архитектуре твердыни читалась вся история народа. Архонтские колоннады с математически точными пропорциями соседствовали с тяжеловесными башнями эпохи короля Зигфрида. Суровые бойницы времен междоусобиц контрастировали с изящными арками периода АртНовы. Этот архитектурный хаос был подобен доспехам ветерана - каждый новый слой защиты наращивался поверх предыдущего, не скрывая шрамов прошлого.
Но за всей этой эклектикой стояла простая истина - замок Ортрум стал нерушим не благодаря толщине стен, а благодаря единству тех, кто стоял на этих стенах. Шесть веков он встречал штормы истории, бросая вызов завоевателям. И сегодня, когда на горизонте снова сгущались тучи, древние камни будто шептали: “Не этой битве суждено положить конец нашей истории“.
История двергов уходила корнями в глубь тысячелетий, когда все гномьи народы — и дверги, и цверги, и дворфы, и даже своенравные краснолюды — были единым целым. Те времена давно канули в Лету, и теперь об этом помнили разве что древние камни да пыльные свитки в архивах. Внешне дверги почти не отличались от своих собратьев-гномов. Разве что чуть выше ростом, да глаза — карие, с легкой раскосостью, словно напоминание о давнем соседстве с альвами и эльфами. Но на этом различия заканчивались.
Гномы представляли собой крепко сбитый народ, чей рост редко превышал полутора метров. Природа одарила их мощным телосложением - широкие плечи, крепкие, будто выточенные из дуба руки, короткие сильные ноги, идеально приспособленные для передвижения по горным туннелям. Их волосы, традиционно тёмно-русых оттенков, обрамляли лица с характерными серыми глазами - холодными, как сталь клинка.
Мода на бороды переживала не лучшие времена. Если раньше пышная, ухоженная борода считалась гордостью любого уважающего себя гнома, то теперь в ходу были лишь закрученные усы или аккуратно подстриженные бородки. Всё чаще встречались и вовсе гладковыбритые лица - новая веяния, пришедшая из столицы вместе с модернистскими идеями.
Гномьи женщины составляли разительный контраст со своими мужьями и братьями. Природа наделила их более изящными пропорциями - округлыми бёдрами, тонкой талией, мягкими чертами лица. Их красота славилась далеко за пределами Гномланда, в отличие от грубоватых женщин краснолюдов, чья внешность мало отличалась от мужской, если не считать отсутствия бороды.
Разделение гномьих народов было процессом естественным, как течение реки. Расселяясь по Центральному плато, они оседали в разных уголках, смешивались с соседями, приспосабливались. Малая изоляция рождала диалекты, большая — новые языки. Дверги, в отличие от краснолюдов или кобольдов, сохранили речь, близкую к общегномьей, но этого оказалось достаточно, чтобы их считали всего лишь “одними из гномов“. И это раздражало. Гномы были титульной нацией, “лицом“ королевства, а дверги — вечными кузенами, про которых все забывали. Их называли гномами даже в официальных бумагах, их традиции считали просто “местным колоритом“, а их историю — приложением к гномьей. И если краснолюды или цверги хотя бы имели свою яркую идентичность, то дверги вечно балансировали между “своими“ и “чужими“. Но именно это делало их опасными. Потому что никто не ожидал от “почти гномов“ той ярости, с которой они защищали свою землю. И уж точно никто не предполагал, что именно дверги, вечно забытые и неприметные, станут костяком сопротивления.


Бронированная полицейская машина с зарешеченными окнами подкатила к усадьбе герцогини Ортрум, оставив на грязном снегу чёрные следы шипованных колёс. Из неё вышел майор Вурзек – гремлин в кожаном плаще и стальном нагруднике, с папкой документов под мышкой. Его чёрные глаза-щелки скользнули по фасаду, выискивая слабые места.
Майор Вурзек вылез из грязи карательных операций, как крыса из сточной трубы. В прошлом - мелкий бандит из гремлинской шайки, он обладал двумя качествами, которые оценил генерал-майор Борк: звериной зоркостью и патологической жестокостью в добывании признаний. Его методы работы с “подозреваемыми“ даже для свирепых гремлинов казались чрезмерными - он умел находить болевые точки не только тела, но и души.
Борк разглядел в этом тщедушном создании идеальный инструмент и дал ему власть. Вурзек не разочаровал - вскоре его имя стало нарицательным. Сотни таких же выродков заполнили ряды тайной полиции, но Вурзек оставался эталоном. Его боялись министры, дрожали перед ним генералы, шептались о нем в дворцовых коридорах.
Ирония заключалась в том, что этот “гроза королевства“ на поле боя был беспомощен как ребенок. Вурзек избегал любых столкновений, где противник мог дать отпор. Его стихией были подвалы допросов, где жертва уже обездвижена, где нет риска, где можно не торопясь наслаждаться чужим страхом. Настоящую войну он ненавидел - там правила были честными, а значит, смертельно опасными для такого труса, как он.
Но для должности следователя особых поручений большего и не требовалось. Его задача была не побеждать в бою, а ломать тех, кто уже побежден. И с этим Вурзек справлялся мастерски.
— Осмотр по приказу Его Величества, — проскрипел он, протягивая печать с королевской эмблемой.
Герцогиня Ортрум встретила известие о визите тайной полиции с холодной улыбкой. Она давно ожидала этого момента. Каждый потенциально подозрительный человек в замке получил новую личину — аккуратно прописанную в книгах, с безупречной историей. Курьеры стали конюхами, офицеры — поварами, картографы — библиотекарями. Все бумаги были переписаны, все легенды отрепетированы до мелочей. Даже самые заметные фигуры сопротивления теперь выглядели как давние слуги, чьи лица сливались с интерьером.
Сама герцогиня облачилась в простое шерстяное платье без украшений — наряд провинциальной дворянки в трудные времена. Ни вышивки, ни драгоценностей, ни даже привычного серебряного пояса. Только скромный кожаный ремешок и потёртые перчатки. Она знала, что Вурзек будет искать блеск власти — и не дала ему ни единого блика. “Пусть думают, что война заставила меня забыть о статусе“, — усмехнулась она, проверяя отражение в полированном серебряном подносе. Но в глубине её карих глаз, чуть тронутых легкой раскосостью, всё ещё горел огонь двергийской гордости. Они могли отнять у неё всё — титулы, богатства, даже имя. Но не эту непокорность, выкованную веками. Она была готова.
Герцогиня стояла на крыльце, скрестив на груди руки в простых шерстяных перчатках. Её серое платье без единого украшения сливалось с каменными стенами замка.
— Мой дом – к вашим услугам, господин майор.— произнесла она с холодной учтивостью, слегка склонив голову. В её голосе не дрогнул ни один звук, хотя пальцы непроизвольно сжались в складках платья.
В этот момент в глубине колоннады мелькнула тень. Низкорослая фигурка в форме служанки на мгновение задержалась в дверном проёме, затем растворилась в полумраке коридоров. Ни герцогиня, ни её люди не обратили внимания на эту неприметную девушку с перепачканным сажей лицом и потрёпанным передником. Лисбет знала - её официальное появление с отрядом солдат вызовет ненужный переполох. Гораздо разумнее было проникнуть в замок как простая служанка, раствориться среди прислуги. Она двигалась лёгкой походкой, перенимая манеры горничных - опущенная голова, сутулые плечи, быстрые, но мелкие шажки. Ничто не выдавало в ней дочь короля - ни осанка, ни взгляд, ни манера держать руки.
“Пусть думают, что я просто ещё одна мышь в их норе,“ - ухмыльнулась она про себя, протирая пыль с подсвечника у стены. Её острые глаза уже выискивали детали - расстановку стражей, расположение комнат, возможные пути отступления. Сегодня она была всего лишь наблюдателем. Но когда настанет время действовать… Её рука непроизвольно потянулась к скрытому в складках юбки лезвию. Совсем маленькому, но смертельно острому. В подвале замка, за дверью, Лисбет прижалась к стене. Она уже проверила все помещения наверху — ничего. Но тут... Старая няня, сгорбленная, с корзиной белья, бормоча себе под нос, занималась стиркой в подвале замка вместе с другими служанками. В самом дальнем углу. Лисбет замерла.
“Эта морда мне где-то встречалась. И этот шрам на руке...“
Няня, одетая в платье служанки замка, поставила корзину рядом с прачкой. Та, не оглядываясь, бросила ей:
— Это ещё не всё, Марта. Там в углу пара корзин осталось, — сказала прачка слишком громко.
У Лисбет в голове всё сошлось. “Марта, говорите? Одна попалась!“
Через час няню уже везли в машине, закованную в наручники. Майор сидел напротив, листая донесение.
— Герцогиня умрёт за укрывательство преступницы, — пробормотал он.
Рядом сидела Лисбет. Она собиралась оставить няню Марту в живых ради другой цели. Она знала наверняка - что там где находится няня Марта, там будет и Агата Дарнкров.
“Где же ты прячешься, дорогая кузина.”