Война пепла. Глава V. Бунт

Гномы. Книга I. Война пепла / Проза / Читателей: 17

Инфо

Гномланд. Двергия. Деревня Хартвик. 2310г
Последние три года Агата провела среди тех, кого герцогиня называла «особой надеждой» – молодые гномы из деревень, горных кланов и даже пара городских подпольщиков. Их было двадцать человек. Двадцать имён, которые она выучила наизусть. И трое из них стали её братьями и сестрой: Гарт, Лира и Бренн.
Костер потрескивал, отбрасывая дрожащие тени на лица четверых подростков. Агата сидела, обхватив колени, наблюдая, как огонь играет в глазах ее друзей. Гарт был двергом — высоким для своего народа, с карими глазами, в которых уже к шестнадцати годам читалась взрослая усталость. Он был красивым, если бы не шрам через бровь, оставшийся после драки. Он сидел у огня, перебирая в руках кусок синего кварца. Камень был холодный и шершавый, с острыми гранями, которые впивались в пальцы.
— Этот шрам, — он ткнул пальцем в бровь, где белела затянувшаяся отметина, — не от драки. Хотя все так думают. Я с табуретки упал и ударился об стол.
Лира приподняла бровь, но не перебила. Бренн молча жевал краюху хлеба, а Агата смотрела на Гарта, не отрываясь.
— Мне тогда было девять. А через неделю отец ушёл в шахту, как всегда. Перед уходом пообещал принести синий кварц — я тогда их коллекционировал.
Он перевернул камень в пальцах, и тот блеснул в огне.
— Он его принёс. Только не сам. В гробу.
Лира перестала точить нож. Даже Бренн замер.
— Штольня рухнула. Мать после этого... Гарт сжал челюсти так, будто снова видел её пустой взгляд. — Два года молчала. А потом просто встала и ушла к шахте, оставив нас с братом одних.
Он замолчал, сжимая кварц так, что тот мог раскрошиться.
— Нашли её внизу. Разбитую, но живую. Я держал её руку, пока она не остыла.
Костер треснул, выбросив вверх сноп искр. Гарт не моргнул.
— Герцогиня забрала нас с братом не из жалости. Она увидела, что мы... Он постучал пальцем по прикладу винтовки. — Мы не сироты. Мы — оружие.
Агата не отвела взгляда. Она понимала.
— И этот кварц — единственное, что у меня осталось.
После этого он замолчал, продолжая сжимать в руке свой бесценный но для прочих -  ничего не стоящий синий камешек.
— А мой папа верил в закон, он был начальником полицейского участка — начала Лира, гномиха с тёмно-русыми волосами и ярко-голубыми глазами. — Даже когда весь Канцбург знал, что «исправительные работы» в двергийских рудниках — это смерть.
Лира резко дёрнула тряпкой по стволу, будто стирая невидимую кровь. Она стреляла из винтовки лучше всех окружающих и могла запросто попасть в глаз воробья с пятидесяти шагов.
— Мама была журналисткой. Написала статью. Про то, как Гаррук отправляет в эти шахты тех, кто не нравится власти. Без суда и следствия. — Она замолчала, прислушиваясь к эху этих слов. — Через три дня маму арестовали. И тоже без суда. Без даже формального обвинения. — Лира щёлкнула затвором. — Отец рвал на себе волосы, но его связи не помогли. Потом… он начал своё расследование и его разжаловали. Потом выгнали на пенсию. А потом… — Глаза Лиры сузились, будто она снова видела ту ночь. — Пришли гремлины. Не полицейские — именно гремлины из Следственного управления. В грязных сапогах, с ухмылками. Они даже ордер не показали.
Бренн перестал жевать хлеб. Гарт замер. Даже Агата, привыкшая к жестокостям этого мира, почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Она резко вдохнула, вспоминая, как отец стоял в наручниках, бледный, с пустым взглядом человека, который уже понял. Как один из гремлинов, хихикая, сунул ей в руку конфету. «Не плачь, девочка. Твой папа просто уехал… надолго.»
— Меня отправили в приют «Короля Галла». — Лира бросила в костёр сосновую шишку, и пламя на секунду взметнулось выше. — Там били, морили голодом, но самое страшное… — Она посмотрела на Агату. — Там заставляли петь гимны Гарруку. И я пела. Потому что боялась.
Тишина.
— А потом приехала герцогиня. Забрала меня. Дала ружьё. — Лира вдруг ухмыльнулась, но в глазах не было веселья. — И знаешь что? Я до сих пор не уверена, кого ненавижу больше — Гаррука… или себя за тот приют.
Агата хотела что-то сказать, но Бренн неожиданно протянул Лире краюху хлеба — чёрствую, жёсткую, как их жизни.
— Ешь, — пробурчал он. — Завтра драться.
Лира взяла хлеб. И впервые за этот разговор её пальцы дрогнули.
Бренн был старше всех, дворф, сын лесоруба, молчаливый великан умевший ломать ржавые трубы голыми руками. За те три года что Агата провела с ним в одной связке он не произнёс и дюжины слов. Он сидел уставившись в одну точку в костре, его широкие ладони сжимали и разжимались, будто всё ещё чувствуя вес топора. Огонь костра отражался в его маленьких, глубоко посаженных глазах, делая их похожими на тлеющие угли.
— Лес, — внезапно произнёс он, и все вздрогнули — Бренн говорил редко, и каждое его слово весило как камень.
Он потянулся к своему топорику, висевшему на поясе, и провёл толстым пальцем по лезвию.
— Мой отец был лесорубом. Мать умерла, когда я только родился. Я был сыном гильдии лесорубов.
Бренн замолчал, словно собираясь с мыслями. Гарт и Лира переглянулись — они редко слышали его связную речь.
— Гильдия… — он махнул рукой, изображая толпу. — Все вместе. Шутили. Пили. Рубили. Я смотрел.
Его лицо, обычно неподвижное, на миг оживилось — он вспомнил, как сидел у костра, слушая байки лесорубов, как смеялся, когда они поддразнивали его, обещая, что когда-нибудь он станет самым сильным рубакой в гильдии.
— Потом… — голос Бренна огрубел. — Крик. «Беги!»
Он резко сжал кулаки, и костяшки побелели.
— Отец не услышал.
Лира замерла. Гарт опустил взгляд. Агата почувствовала, как по спине пробежал холодок — она видела эту сцену: огромное дерево, медленно падающее, и человека, слишком поздно поднявшего голову…
— Гильдия плакала, — пробормотал Бренн. — А я… не мог.
Он ткнул себя в грудь, словно проверяя, жив ли ещё.
— Бригадир сказал: «Мальчишке здесь не место». Отвёз к ней. — Он кивнул в сторону, где где-то далеко был замок герцогини. Затем замолчал, уставившись в огонь. Казалось, он сказал всё, что мог. Но вдруг его рука потянулась к потрёпанным подтяжкам — единственной вещи, оставшейся от прошлой жизни.
— Иногда… — он произнёс так тихо, что остальные едва расслышали. — Иногда я всё ещё слышу, как кто-то кричит: «Беги!»
И тогда все поняли: Бренн не просто молчалив. Он застрял в той секунде, когда мир рухнул вместе с вековым деревом.


Этот вечер у костра был для Агаты моментом откровения. Когда хорошие друзья превратились в близких. Именно они, эти трое, теперь сидели с Агатой в амбаре, обсуждая новости про няню Марту:
— Как они могли допустить, чтобы её увезли?! - сквозь слёзы спрашивала Агата.
— У майора был приказ с королевской печатью, – утешая говорила Лира. – А эти твари из тайной полиции копают быстро. Нашли старые списки слуг дворца Дарнкров.
— Почему они её оставили там, а не отправили со мной в Хартвик? О чём думала Ортрум?
Агата сжала кулаки. Няня. Её единственная связь с прошлым. Единственный человек, который помнил, какими были её отец и мать.
— Они отвезли её в участок на Старой Мельнице, – прошептал Гарт. – Мой брат видел полицейский броневик.
— Значит, будут допрашивать, – Лира провела пальцем по лезвию ножа. – У нас есть день. Может, два.
Агата встала.
— Мы идём за ней.


Вечером подростки стояли у импровизированной карты нарисованной на земле и планировали отчаянное нападение на полицейский участок.
— Участок охраняют шесть человек, – Агата чертила план на земле палкой. – Двое у ворот, один на крыше, трое внутри. Но после полуночи смена уходит пить в трактир «Три Молота».
— А няню где держать будут? – спросила Лира.
— В подвале, – сказал Гарт. – Там всегда подвалы.
Бренн хрустнул костяшками пальцев.
Герцогиня застала их за сбором оружия. Она спешно приехала поздно вечером, кто-то из местных командиров, то ли Вейс, то ли Громак, сразу же доложили ей о настроениях Агаты.
— Вы с ума сошли?! – её голос дрожал. – Они ждут провокации! Один намёк на связь между мной и Дарнкров – и Гаррук стянет сюда все войска с фронта!
Агата застегнула ремень с пистолетом.
— Я не оставлю её.
— Тебе только пятнадцать! И ты – последняя наследница! – герцогиня схватила её за плечи. – Ты важнее всех нас вместе взятых!
Агата посмотрела ей в глаза.
— Вот поэтому я и должна идти.
За её спиной Гарт, Лира и Бренн переглянулись. Они уже решили.
Спустя годы Ортрум всё ещё возвращалась к тому решению. Запереть их? Они бы всё равно сбежали, а если бы не смогли - Агата никогда не простила бы ей смерти няни. Послать с ними полк? Это означало открыто признать свою связь с ними, и на следующий день у границ появилась бы армия Гаррука.
Объявить войну? Она была не готова. Не хватало людей, оружия, а уж тем более харвестеров и самолётов. Всё это ей обещали, но позже. Сейчас это означало верную гибель.
Оставался один вариант - отпустить их. Доверить самым надёжным слугам следить за ситуацией и вмешаться в критический момент, но так, чтобы никто не заметил.
Единственное, что утешало её тогда и утешало сейчас - она ни разу не усомнилась в их способности совершить это спасение.


Гномланд. Двергия. Деревня Старая Мельница. 2310г
Полицейский участок на Старой Мельнице знали все. Это был перевалочный пункт Следственного управления, где временно содержали политических заключённых со всего юга — краснолюдов, цвергов, дворфов и, конечно, двергов, прежде чем отправить их в рудники на окраине Двергии.
С виду участок ничем не выделялся — разве что был несоразмерно велик для крошечной деревушки. Двухэтажное здание из красного кирпича с арочными окнами, внутренним двором-плацем и автопарком, где среди обычных машин стояла одна бронированная. Высокий забор с колючей проволокой довершал картину. На входе — КПП с вооружённым часовым.
Местные могли бы запросто перелезть через этот забор — да только незачем. Внутри всё было устроено иначе: стальные решётки, камеры-коробки, выхода из которых не существовало. При этом штат участка был небольшим, а ночью и вовсе оставалось лишь двое полицейских на дежурстве.
В ту ночь на Старой Мельнице погас свет.
Ровно в 23:45 кто-то перерезал кабель, идущий от дизель-генератора.
В 23:50 Лира сняла часового на крыше тихим выстрелом из пневматики.
В 23:53 Бренн вынес дверь участка ударом плеча и взял на мушку спавшего внутри дежурного полицейского.
А в 23:55 Агата спустилась в подвал, где в луже света от её фонаря сидела няня – с разбитым лицом, но живая.
— Я знала, что ты придёшь, – хрипло сказала старуха. – В тебе столько силы, больше чем ты сама думаешь.
Сверху донёсся гудок тревоги.
— Нас обнаружили, – крикнул Гарт. – Уходим!