Война пепла. Глава VI. Инвесторы войны

Гномы. Книга I. Война пепла / Проза / Читателей: 10

Инфо

Гномланд. Двергия. Замок Ортрум. 2310г

Дождь стучал по ставням кабинета герцогини, словно пытался выстучать код. Ортрум стояла у карты, зажав в руке донесение: “Группа Агаты атаковала участок. Няня освобождена. Потери: двое полицейских. Преследование ведётся по лесному массиву...“
Гномланд никогда не существовал в изоляции. Он занимал центральное место как на физической, так и на политической карте мира, находясь в эпицентре всех значимых событий. К западным границам примыкали гремлинские степи и архонтские пустоши, на востоке простирались владения эльфов и нибелунгов. Северные рубежи, за землями кобольдов и альвов, упирались в бескрайний океан Панталасса, тогда как на юге, за раскалёнными песками краснолюдов, возвышались хрустальные города фей и пикси. Каждая из этих стран, их правящие элиты и торговые гильдии, неизменно оказывали влияние на Гномланд - культурное, экономическое, политическое. Когда-то, два столетия назад, главными центрами силы считались Архонтский Союз и Соединённые земли Элохимов. Но после их внезапного краха, погубившего целую цивилизацию, на политической карте начали формироваться новые очаги власти.
Когда-то феи склоняли головы перед Элохимами, а нибелунги дрожали перед мощью архонтов. Но с падением древних империй цепи рабства разорвались, и оба народа устремились к собственному величию.
Феи. Эти хрупкие существа со смуглой кожей, вытянутыми пропорциями, огромными глазами и перепончатыми крыльями, свисающими от плеч, когда-то составляли единое племя с эльфами и элохимами. Тысячелетия изоляции не только отдалили фей от других рас, но и создали резкое расслоение внутри их собственного общества. Аристократические семьи, поколениями жившие в застеклённых башнях хрустальных городов, сохранили почти прозрачную, фарфоровую кожу и величественные крылья, чей размах достигал полутора метров. Они переливались на свету, как тончайший шёлк, расшитый серебряными нитями. Простолюдины же, чьи предки веками трудились под открытым небом, обладали смуглой, золотисто-коричневой кожей и скромными крыльями, едва достававшими до поясницы. Их перепонки были плотнее, грубее, приспособленные к тяжёлому труду, а не к изящным полётам в роскошных садах. Это визуальное различие стало маркером кастовой принадлежности - по одному лишь виду крыльев можно было безошибочно определить происхождение любой феи.
Фейские города, казалось, бросали вызов законам физики - эти хрустальные метрополии, парящие между небом и землей, были сотканы из света, воздуха и некоего тайного знания, утраченного другими расами. Их архитектура представляла собой визуальную поэму, где каждая строфа высекалась не пером, а резцом гениального зодчего. Основу составляли ажурные конструкции из материала, напоминавшего одновременно стекло и алмаз - прозрачные, но невероятно прочные. Здания собирались из тысяч шестигранных ячеек, повторяющих структуру крыльев самих фей. Каждая такая “сота“ была жилым пространством, причем форма зданий варьировалась от идеальных сфер до стремительных спиралей, бросавших вызов гравитации. Особенно впечатляли “поющие башни“ - полые внутри кристаллические структуры, которые под порывами ветра издавали мелодичные звуки, создавая вечную фоновую музыку города.
Между зданиями парили висячие сады - сложные системы платформ, где среди золотистых металлических конструкций цвели невиданные растения. Эти сады орошались с помощью “дождевых арф“ - специальных устройств, превращавших утренний туман в сверкающие водяные завесы. По вечерам через сотни призм проходили последние лучи солнца, зажигая в садах тысячи радуг.
Полное отсутствие привычных улиц и переходов делало фейские города непонятными для других рас. Вместо дорог - лишь легкие мостики-паутинки между зданиями да бесконечное воздушное пространство. Крылатые обитатели передвигались сложными маршрутами, известными только им: например, “путь императрицы“ через главный купол или “маршрут ткачей“ по системе зеркальных галерей.
Даже самые утилитарные элементы украшались с невероятной изобретательностью. Водостоки превращались в хрустальные арфы, опорные балки - в застывшие музыкальные партитуры, а обычные дверные проемы обрамлялись витражами, изображавшими сцены из фейской мифологии.
Город постоянно менялся: некоторые здания на рассвете складывались, как цветы, другие - медленно вращались, следуя за солнцем. Это была не просто архитектура, а воплощенная в кристалле мечта о совершенстве, где каждая деталь, от громадного купола до крошечной дверной ручки, находилась в идеальной гармонии с целым. Такие города становились не просто жилищем, а продолжением самой сущности фей - столь же сложной, прекрасной и непостижимой для посторонних, как их знаменитая “крылатая музыка“.
В древние времена феи создавали музыку, проводя смычком из волоса пони по краям своих крыльев. Позже они создали инструмент, воплотивший всю изящность их природы - “Иле“, названный так в честь крыла. Эти инструменты, существующие в разных размерах - от крошечных сопрановых до могучих басовых, - охватывали весь спектр звучания от глубочайших вибраций до самых высоких, едва уловимых нот. Ансамбль из нескольких Иле создавал звучание неземной красоты, а полный оркестр, дополненный пастушьими рожками, свирелями и дудочками, возносил музыку до божественных высот. Такие произведения исполнялись придворными музыкантами и композиторами, чье искусство было недоступно пониманию простолюдинов. Однако с появлением граммофона эта утонченная музыка стала проникать в буржуазные салоны, где новые богачи тщетно пытались подражать аристократическому вкусу. В то время как в низких тавернах и кабаках звучала грубая, но полная жизни народная музыка, где иногда еще можно было услышать старинную традицию - игру на собственных крыльях, как делали далекие предки нынешних фей.
Поэзия фей представляла собой драгоценное наследие эпохи Элохимов - один из немногих сохранившихся древних литературных жанров. В то время как эльфийская поэзия довольствовалась простыми формами, фейские стихи достигали невероятной смысловой плотности, где каждая строфа, подобно искусно ограненному алмазу, преломляла целую вселенную чувств и образов. Истинные мастера этого искусства умели в нескольких строках запечатлеть всю полноту бытия - как древний янтарь навеки сохраняет мгновение, превращая мимолетное в вечное. Их метафоры были столь изощренны, а образы столь многогранны, что понять всю глубину этих произведений могли лишь избранные - аристократы и ученые, получившие блестящее образование и посвятившие жизнь созерцанию прекрасного. Из-за такой исключительности фейская поэзия оставалась уделом немногих. Поэтических сборников существовало так мало, что всю библиотеку этого сакрального знания можно было бы разместить в скромном шкафчике будуара знатной феи. Каждая такая книга была сокровищем, передаваемым из поколения в поколение, хранителем мудрости и красоты, недоступной простому смертному.
На землях фей осталось немало элохимских технологий - загадочных артефактов, чье назначение до сих пор оставалось тайной. Даже самые передовые ученые фейского королевства не могли сравниться с познаниями древней цивилизации. Их попытки понять уцелевшие технологии напоминали усилия племени, впервые увидевшего радиоприемник после веков охоты с копьями. Тем не менее, упорство давало плоды - шаг за шагом они постигали секреты забытых механизмов, превращая случайные открытия в оружие и инструменты новой эпохи. Феям удалось возродить элохимские боевые дирижабли и даже создать их реплики, хотя принципы их работы и вооружения оставались загадкой.
Нибелунги представляли полную противоположность - коренастые, с мощным телосложением и каменными чертами лиц. Несмотря на родство с гномами, они отличались более высоким ростом и характерной раскосостью глаз.
В отличие от воздушных хрустальных городов фей, архитектура нибелунгов была высечена из камня, стали и непоколебимой веры в функциональность. Их здания не стремились поразить воображение — они должны были выстоять под натиском времени, войны и самой природы. На западе страны, где земли уцелели после Великой войны, сохранились древние постройки, которым перевалило за пять веков. Эти сооружения, словно древние стражи, стояли, не поддаваясь ни штормам, ни осадам.
Нибелунги предпочитали сумрак, и их архитектура отражала это. Дома, даже самые скромные, уходили вглубь земли многоуровневыми подвалами, превращаясь в настоящие подземные крепости. Верхние этажи служили для повседневной жизни, но настоящая мощь этих строений скрывалась ниже — склады, оружейные, бомбоубежища, а иногда и целые подземные улицы, соединявшие дома в единую оборонительную сеть. В случае осады нибелунги могли месяцами жить, не поднимаясь на поверхность, а их враги тщетно штурмовали неприступные каменные коробки, за которыми скрывался целый подземный мир.
Современные здания нибелунгов сохранили ту же философию, лишь сменив камень на кирпич и стальные балки. Их города представляли собой строгие геометрические формы — параллелепипеды с узкими арочными окнами, словно бойницами. Декоративные элементы допускались лишь там, где они не мешали прочности: скромные колоннады у входа в Дома Гильдий, лепные карнизы на зданиях Совета Старейшин. Даже храмы, которые у других народов украшались витражами и позолотой, у нибелунгов оставались аскетичными — толстые стены, высокие своды, минимум украшений. Этот утилитаризм не был признаком бедности. Напротив, нибелунги могли позволить себе любую роскошь — их инженерные гильдии ковали лучшую сталь на континенте, а торговые дома ссужали золотом даже королей. Но они сознательно отвергали излишества, считая их слабостью. Зачем резные фасады, если они лишь собирают пыль? Зачем витражи, если они бьются при первой же бомбардировке?
Нибелунгские города проектировались как идеально отлаженные механизмы. Улицы прокладывались не для красоты, а для быстрой переброски войск. Площади служили не для праздников, а для разворота боевых харвестеров. Даже канализационные системы строились с расчётом на то, чтобы в случае осады их можно было превратить в тоннели для контратак. “Лучшее — враг хорошего“. Этот принцип пронизывал всё. Разработанный триста лет назад тип крепостной стены? Его копировали во всех новых городах. Удачная конструкция моста? Её повторяли, не пытаясь “улучшить“. Даже мебель делалась по проверенным чертежам — зачем изобретать новый стул, если старый и так не ломается? Их архитектура не стремилась к красоте, но в этом было своё мрачное величие. Гигантские фабричные трубы, дымящиеся над кварталами рабочих казарм. Мосты из кованой стали, перекинутые через бурные реки. Подземные вокзалы, где поезда приходили и уходили с точностью часового механизма. Это был мир, где каждый кирпич служил цели, а красота заключалась не в украшениях, а в безупречной работе инженерной мысли. И если феи строили дворцы, чтобы любоваться ими, то нибелунги возводили крепости — чтобы в них выжить.
Музыкальная традиция нибелунгов сложилась под стать их характеру - суровая, простая и функциональная. В основе её лежали мощные духовые инструменты, изначально служившие для военных сигналов и охотничьих зовов. Со временем охотничьи рога и боевые горны эволюционировали в целый ансамбль, но репертуар оставался неизменным веками - несколько древних маршей и пьес, написанных ещё в эпоху становления их государства. Эти торжественные, лаконичные мелодии звучали одинаково и на парадах, и на празднествах, отражая неизменную природу нибелунгов.
Перелом наступил, когда фейский придворный композитор, путешествуя по землям нибелунгов, услышал их духовой оркестр. Вдохновлённый, он рискнул немыслимым - соединил мощь нибелунгских медных инструментов с изысканностью фейских струнных и деревянных. Родилось звучание невиданной силы и глубины, моментально покорившее весь континент. Граммофонные записи этого необычного симбиоза разлетелись повсюду, кроме разве что глухих гремлинских пустошей. И подобно этому музыкальному прорыву, военный союз фей и нибелунгов, некогда заключённый по холодному расчёту, обрёл новую мощь и гармонию. Там, где каждый народ по отдельности был силён, их объединение создало нечто большее - силу, способную перевернуть вековой порядок вещей.
Технологии же нибелунгов уступали фейским, но инженеры добились невероятных успехов в создании двигателей внутреннего сгорания. Именно нибелунги подарили миру харвестеры - их компактные и мощные моторы быстро завоевали все развитые страны континента.
Харвестеры стали экономическим фундаментом нибелунгского государства. Эти грозные машины - от компактных одноместных экзоскелетов до гигантских шагающих крепостей - покорили все поля сражений современности. Наиболее распространёнными были модели двух типов: одноместные машины для разведки и быстрых ударов размером с одноэтажный дом, и трёхместные боевые платформы с усиленной бронёй, бывшие чуть выше двухэтажного дома. Хотя нибелунги демонстрировали и колоссальные прототипы размером в десять этажей, эти “царь-харвестеры“ оставались скорее символом инженерного могущества, чем практичным оружием. Толстая броня делала стандартные модели медлительными, но практически неуязвимыми для обычного оружия. Они могли методично преодолевать укрепления, ведя непрерывный огонь из пулемётов и лёгких орудий. Особую ценность этим машинам придал король Гаррук, закупавший их тысячами, пока не наладил собственное производство реплик. Нибелунги скрежетали зубами от такого технологического пиратства, но остановить процесс уже не могли - харвестеры стали неотъемлемой частью современной войны.
Научный прогресс и производство новых видов вооружения - харвестеров, дирижаблей, сложных механизмов - требовали колоссальных ресурсов. Десять лет назад Гномланд, богатейшая ресурсами держава, буквально раздавала свои ископаемые за бесценок. Добыча полезных ископаемых составляла основу экономики страны, ее кровь и плоть. С приходом Гаррука ситуация изменилась кардинально. Осознав монопольное положение Гномланда на рынке ресурсов - ведь другие народы, привыкшие к дешевому сырью, давно забросили собственные разработки - новый правитель взвинтил цены в сотни раз. Теперь феи, нибелунги и прочие нации оказались в ловушке собственной зависимости, вынужденные покупать жизненно необходимое сырье по заоблачным ценам.
Этот экономический шантаж стал последней каплей. Терпение соседей лопнуло - феи и нибелунги заключили тайный союз. Их план был прост и коварен: расколоть Гномланд изнутри, свергнуть Гаррука, посадить в каждом регионе послушных марионеток и вернуть прежние, смехотворно низкие цены на ресурсы. Но теперь, когда заговор приближался к кульминации, в тщательно выстроенной схеме начали появляться трещины...
Три резких стука в дверь.
— Ваша Светлость, посольство прибыло.
Ортрум не успела ответить, как дверь распахнулась сама.
В комнату вошли двое. Нибелунг — полутораметровый гигант в плотной шинели и с лицом, как стальная маска. Из-под шлема выбивались пряди белых волос. И Фея — худая, высокая, почти прозрачная женщина с крыльями стрекозы касающимися пола, сложенными за спиной. Её кожа отливала синевой, а в глазах плавало что-то нечеловеческое.
— Мы знаем о провале, — прошипел нибелунг. Его голос звучал как скрежет железа. — Где наследница?
Герцогиня медленно сложила бумагу.
— Ваши информаторы работают быстро.
Фея рассмеялась — звук напоминал звон разбитого стекла.
— Наши “информаторы“ видели, как твои щенки громили полицейских. Очаровательно безрассудно. Она провела пальцем по рукояти изящного кинжала висевшему у неё на поясе. — Но теперь у тебя проблема. Если девочку поймают...
— Они её не поймают, — брякнула герцогиня.
Нибелунг ударил кулаком по столу.
— Не поймают? Маска исказилась в гримасе. Король уже стягивает бронепоезда к границе нашего сектора! Если он найдёт хоть один след нашей помощи...
Тишина.
Дождь за окном внезапно стих.
Фея развернула веер из пергамента:
— У нас есть дирижабли в нейтральной зоне. И “груз“ для осады. Она улыбнулась, обнажив острые зубы. — Но если наследница погибнет — весь договор сгорает.
Герцогиня вздохнула.
— Что вам нужно?
— Координаты. Нибелунг швырнул на стол странный прибор — нечто среднее между компасом и часами. — Это приведёт нас к её перстню. Только не спрашивай как.
Фея уже шла к выходу:
— О, и Ортрум? Она обернулась. — Если снова облажаешься — мы заберём твои шахты. Без компенсации.
Дверь захлопнулась.
Герцогиня осталась одна с тикающим прибором в руках.