Линор Горалик “Заметки о русском верлибре“
статьи / Читателей: 57
Инфо

Линор Горалик

Автобус идет не к людям,
Автобус идет к остановке, -
или
В чем-то свободный стих

Заметки о русском верлибре

... как свободен свободный стих в трехмерном
пространстве зала, свободен
от двухмерных сжимающих рифм,
впечатанных в плоскость листа!
Стелла Моротская

Ямб охладил рифмача, гекзаметр ж его заморозит.
А.С. Пушкин

Мне было 16 лет, а ему было 24. У него были длинные волосы, и степень мастера по геологии, хорошая гитара и не очень хороший голос, и невеста в Москве, и я в кармане. Он дал мне эту книжку и сказал: “Читай. Я его всем даю. Это моя миссия“. С Вита для меня начался Бурич. С Бурича для меня начался верлибр.
Верлибр, vers libre, буквально - “свободный стих“. Отказ от от четко определенной метрики, от рифмы, от изосиллабизма. Настолько вызывающий отказ от любых традиционных элементов, что в культуре возникает понятие “верлибризации“, применимое весьма широко в аспектах, не связанных напрямую с литературоведением. Руднев говорит о Стравинском как о верлибристе в музыке (“История солдата“ как пример верлибризированного музыкального произведения)*. Он же говорит о возникновении сюрреализма как о примере верлибризации изобразительного искусства. Это очень спорное утверждение Руднев основывает на том, что для него верлибризация - в первую очередь явление сочетания несочетаемых предметов в одном изобразительном пространстве. Получается несостыковка - верлибр, как его понимают особо строгие ценители, как раз весьма однороден... Впрочем, об этом дальше.
Сейчас же я хочу четко сформулировать некую мысль, анализу которой и будет в целом посвящена эта статья. Мысль моя такова: в ходе поэтического развития, - как многих конкретных авторов, так и русской литературы в целом, - этап верлибра был практически неизбежен. Но это - этап.
В ходе данной статьи я попробую доказать это утверждение.
Для начала следует четко разобраться с определениями. Верлибр - это не просто “стих без рифмы“. Чтобы усвоить это, неплохо было бы вспомнить о двух
сводных братьях верлибра по матери-безрифменной строке, - о белом стихе и о версэ. Братья так похожи, что некоторые словари и справочники считают всех троих разновидностями одного и того же, и жаждущего информации об одном отсылают к другому, как прохожего, забредшего в сепулькарий. Но разница между этими сближенными формами настолько концептуальна, что не чувствовать ее - значит, не понимать сути и смысла верлибрического стихосложения как такового.
Верлибр, версэ и белый стих близки отсутствием рифмы. Различие же между ними - это различие в степенях авторской свободы. Белый стих, подчиненный метрике и размеру обычного стиха, зажат в рамки изосиллабизма. Он дает лишь первую, низшую степень свободы, - свободу от рифм. Вторую (вернее сказать - другую, ибо накопление здесь неочевидно) степень свободы дает версэ, где изосиллабизм не является непременным требованиям, но на смену ему приходит такой кусачий цербер, как хиазм. Вдобавок тяжесть тысячелетий, сухость ветхозаветного и новозаветного наследия мешает версэ свободно ворочаться в авторском рту. **
Какова же та третья, высшая степень свободы, которую дает автору верлибр?
Толстой (который русский гений, а не гнусный бяка) говорил нечто вроде того, что писать рифмованным стихом - это все равно, что одновременно пахать борозду и приплясывать. Я говорила в прошлых двух статьях о тех неизбежных компромиссах в изложении контента, на которые вынуждает автора любая форма стихо- или прозосложения, снабжена жесткой структурой: стихотворный процесс превращается в подобие головоломки , где необходимо впихнуть идею в тесную коробочку из количества слогов, из рифм, из заданного метра. А у верлибра жесткой формы нет. Никакой формы нет. Не надо приплясывать, паши борозду, дави на плуг, выполняй единственно полезную работу, - и не заботься о том, достаточно ли монотнен твой шаг, всегда ли прямо ты ставишь лапоть и одинаковы ли интервалы, с которыми ты утираешь со лба рабочий пот.
В этой своей видимой вседозволенности верлибр чертовски привлекателен - на первый взгляд. Демонически соблазнителен - на первый взгляд. Я помню, как в детстве мне казался гнусной профанацией белых стих, - типа, большое дело - писать без рифмы, дурная работа нехитрая. Верлибр с виду еще легче, - писать без размера, без навязанной строфики... Ощущение такое: берешь любой текст, разбиваешь как попало, - получается верлибр. Например:
верлибр
чертовски привлекателен
на первый взгляд
демонически соблазнителен
на первый взгляд
я помню
как в детстве
мне казался гнусной профанацией
белых стих
типа, большое дело - писать без рифмы, -
дурная работа нехитрая...
Так ли просто все обстоит?
Нет, не так. Верлибр требует от автора удивительной интуиции, очень тонкого чувства интонационний фальши. Я не хочу вдаваться в разговор о том, где лежит верлибр на шкале поэзия-проза. Орлицкий утверждает, что верлибр - фактически проза, из любого прозаического текста можно сделать велибр. По Буричу, верлибр - это поэзия в ее высшем проявлении, не отягощенная фальшивыми рамками. Хватает мнений и на тот счет, что верлибр - переходная стадия, мост между двумя большими континентами литературного текста. Мне это сейчас неважно. Важно мне другое: верлибр отказался от основных выразительных средств “обычного“ стиха, - ритма и рифмы. Отказался он и от завлекающей цельности прозаической речи. Что же в таком случае является для верлибра основным выразительным средством, инструментом, придающим тексту нужный эмоциональный строй и делающим его насыщенным, бьющим, захватывающим сознание?
Многие экспериментировали с сегментацией, не один лишь Маяковский понял, сколь многое можно выразить, задавая интонацию чтения особым переносом поэтической строки. Но именно верлибр превратил процесс сегментации в великое искусство.
Сегментация в верлибре концептуально отлична от метрики строк в обычном стихе. Сравните эти три текста:
зачем обнимать
если нельзя задушить
зачем целовать
если нельзя сьесть
зачем обнимать если нельзя задушить
зачем целовать если нельзя сьесть
(искажение мое - Л.)
зачем
обнимать если нельзя задушить
зачем
целовать если нельзя сьесть
(искажение мое - Л.)


При использовании одних и тех же двух фраз, насколько разным оказывается восприятие каждого из этих трех текстов!
Иcходный текст Бурича пахнет отчаянием. Это вскрик, риторический вопрос, на который автор заведомо знает печальный ответ. Первая и третья строки предлагают два действия, выражающие обычную ласку, нежность. Вторая и четвертая фактически являют антитезу, показывая бессмысленность для автора поверхностного действия, если его невозможно довести до пика, до максимума, до полного слияния с обьектом нежности, до взаимоубийства.
Первый из двух искаженных текстов воспринимается совсем иначе, чем оригинал. Он выглядит философской формулой. Две строки являют собой повтор некоей четкой метафоры, - зачем делать что-то, если лежит запрет на доведении этого чего-то до абсолюта? Вторая строка фактически являет собой подтверждение первой.
Второе искажение звучит агрессивней и воспринимается опять как риторический вопрос, но уже касающийся не полноты выражения чувства, а выражения чувства как такового. Отдельно поставленное “зачем“ в первой и третьей строках подчеркивают глобальность вопроса. Здесь логично смотрелись бы еще несколько двустрочий, состоящих из “зачем“ и тезы-антитезы, не обязательно даже касающихся проявления эмоций.
Таким образом, отказавшись от синкретичекой магии ритма, верлибр использует сегментацию в качестве часов на цепочке, гипнотизируя читателя и настраивая его на необходимый эмоциональный лад. Здесь интересно заметить, что очень часто верлибристы отказываются и от использования знаков препинания, - по-видимости, именно для того, чтобы задаваемые знаками колоны не отвлекали читателя от авторской - смысловой! - разбивки текста на значимые сегменты...
Но - “довольно формальностей“. Мы достаточно говорили о вопросе “как?“. Зададимся другим вопросом: вопросом “что?“. Наряду со свободой формы, дает ли верлибр автору свободу контента? Действительно ли верлибр хорош для написания чего угодно, или, наряду с другими литературными формами, он требует определенных тем, при выходе за пределы которых текст начнет выглядить комичным или форма - неуместной?
Отвечая на этот вопрос, мне хочется сказать, что верлибр - это шаг на Землю с Олимпа. Увы, но такое утверждение будет красивым, ноне верным. Верлибр - это шаг с небесного Олимпа к Олимпу на Земле. Верлибр позволяет автору взять повествовательный тон, в верлибре плохо смотрится пафос, ему не идет надуманность. Верлибр человекообразен. Верлибу свойственна иная метафоричность, равно как и иная образность в целом, нежели “несвободному“ стиху.
Через весь твой живот Книзу
Проходит длинный глубокий шрам -
След автокатастрофы многолетней
Давности,
Случившейся как раз накануне
Твоих съемок
В фильме у Андрея.
Поверь -
Это человек нашей неудачи!
Недаром после его фильма
Мне снились четыре мухи в чалмах,
А на другой день я попал под напряжение
На работе.
Петр Красноперов
Из цикла “Серебряная собачка“
Но.
Наряду с этим земным лицом у верлибра есть лицо второе, с фактически противоположным выражением. Верлибр афористичен. Верлибр богом создан для изречения истин, для утверждения фактов, для заявлений и манифестов. Декалог видится мне редким по силе верлибром:
Я Господь, Бог твой.
Да не будет
у тебя других богов
пред лицем Моим.
Не делай
себе кумира,
и никакого изображения
того, что на небе вверху,
и что на земле внизу,
и что в воде ниже земли.
Не поклоняйся им
и не служи им.
Не произноси
имени Господа Бога
твоего
напрасно.
Помни
день субботний, чтобы святить его.
Шесть дней работай
и делай всякие дела твои;
а день седьмой -
суббота -
Господу,
Богу твоему.
Почитай
отца твоего и матерь твою,
чтобы продлились дни твои
на земле.
Не убивай,
Не прелюбодействуй,
Не кради.
Не произноси
ложного свидетельства
на ближнего
твоего.
Не пожелай
дома ближнего твоего;
не желай жены ближнего твоего,
ни поля его,
ни раба его,
ни рабыни его,
ни вола его,
ни осла его,
ни всякого скота его,
ничего,
что у ближнего твоего.
Последняя строфа, по-моему, просто завораживает.
Бурич, кажется, чувствовал эту афористически-утвердительную форму верлибра лучше всех собратьев по жанру. Именнопоэтому его миниатюры (а подавляющее число его текстов были двух-, трех-, от силы пятистрочны) так входят в память и так крепко берут за горло:
Голуби крысы фасадов
Крысы голуби подвалов
Я ищу идею за которую бы меня распяли

...Верлибр - огромное явление. На него можно смотреть с тысячи сторон и подмечать тысячу вещей, - например, что верлибр, возведенный в абсолют, дает стихотворение в прозе, возникшее в русской литературе раньше верлибра, или что верлибр своей “неровной“ визуальной формой вызывает у читателя ощущение “потока сознания“. Можно говорить и о том, что дал верлибр русской поэзии и что он безвозвратно у нее отнял (кстати, в культурах, где верлибр есть норма поэзии, новаторством представляется рифмованный стих. Eсть очень известная эстонская поэтесса, имени, к своему стыду, не помню, творчество которой полностью подтверждает этот тезис.) Я не собираюсь перебирать все тонкие нити этой огромной нерифмованной сетки. Меня интересует вот что:
Если подводить итог сказанному выше, то становится ясно, что верлиб - это скорее анархия, чем свобода. Полное отсутствие любых правил не есть закон свободы; это именно закон анархии. Анархия же, как известно, нестабильна. Следовательно, верлибр не просто самостоятельный стиль, явление в себе, но определенный этап в развитии литературного пространства. Его исключительная свободность создает его творческую ограниченность. Что может последвать за анархией? - Да в общем, будущее уже тут.
Во-первых, шла и продолжает идти борьба за смешанный стих и за полиметрию (очень трогательно наблюдать пуризм среди андерграундцев-новаторов, требующих недопущения в верлибр ни единой рифмочки).
Во-вторых, в ряде аспектов верлибр явлаeтся свбодным путем за решетку. Вырвавшийся из лап ямбов и амфибрахиев, он отлавливается и загоняется в формированный стих, в визуальные эксперименты, в палиндромы и коллажи. В существующей ныне ситуации в литературе, когда для подавляющего числа авторов понятие “поиск нового“ равносильно понятию “поиск новой формы“, верлибр оказывается прекрасным , легким, гибким инструментом для заполнения зияющей дыры там, где должен быть текст, - если текст присутствует в этой “литературе“ вобще...
Русский верлибр - прекрасный ажурный мост, созданный любящими и талантливыми руками, неповторимый в своей элегантности. Один его конец уходит глубоко внутрь того гигантского горного массива, который мы называем “русской культурой“, “русской литературой“. Другой его конец висит над пропастью.

Авторы
“6 верлибров Блока“ стали жестким культурологическим сочетанием, таким, как “московская кухня“ или “ипостась-перепостась“. Брюсов, Гиппиус, Есенин, Белый, Заболоцкий, - верлибром поигрались все, кому было не лень, кое-кто - с легкой даже брезгливостью: мол, забава от нечего делать, как говорила Гиппиус, “грязноватый труд“.
Но потом были те, кто оценил верлибр по заслугам, кто работал с ним, изучая и обучая других, кто делает это и поныне. В моем сегодняшнем списке будут и те, и другие, всех понемножку.

Что читать?
Юрий Орлицкий, “Pусский верлибр: мифы и мнения“, Арион No. 3, 1998
В. Кулаков, “Поэзия как факт“, изд. Новое Литературное Обозрение, 1999
Александр Левин, “ВЕРЛИБР И ПЕСНЯ“, текст сообщения, прочитанного на конференции “Верлибр и музыка“ в феврале 1994 г.
В. Тучков, “НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФИЗИОЛОГИИ И ПСИХОЛОГИИ ЛЮДЕЙ, ПИШУЩИХ РИФМОВАННЫЕ СТИХИ“, опубликовано на сайте Александра Левина
Вячеслав Куприянов, “БУРИЧ ДИКОРАСТУЩИЙ“, Арион No.3, 1998

http://forum.aldebaran.ru/index.php?topic=31163.200

© Критик, 21.10.2016. Свидетельство о публикации: 10050-139230/211016

Комментарии (0)

Добавить комментарий

 
Подождите, комментарий добавляется...