ЧЕТВЁРТАЯ СТОЛИЦА (в соавторстве с Денисом Пикляе...

Читателей: 30

Инфо

Часть первая. ЛИТО

Глава 1.https://poemach.com/mvrybkina/Poka-ne-razglashaetsya.html

Глава 2. НЕ ЧЕХОВ

Гудрон Карлович Чеков ворвался в литературную жизнь Рунета около двух лет назад, выйдя в отставку. Он считал себя писателем если не выдающимся, то вполне талантливым и уж точно плодовитым.
Плодоносил Чеков регулярно.
И орошал водопадом своего прозаического гения все отыскавшиеся в браузере литературные порталы.
На литресурсах Гудрона Карловича встречали не только с пониманием, но и исключительным пиететом, выраженным в сухом, как надтреснутый кашель, молчании – ни одного комментария, хотя бы и злобного.
«Знают, суки!» – злорадно отмечал про себя Чеков.
В очередной раз совершая обход интернет-изданий, посвящённых словесности, Гудрон Карлович, к неудовольствию своему, обнаружил, что редактор какого-то мелкого портала (кажется, «КУЛЬТЯ») обратил на его величавую персону особое внимание и задал Чекову неуместный вопрос о его дописательском прошлом.
Гудрон Карлович со свойственной ему фанаберией ответил. Редактор не остался в долгу. Затем к беседе подключился ещё один функционер. Беседа перешла в пикировку. Обратили внимание на внезапную активность и стремительно удлинявшуюся ленту каментов посетители давно дремавшего портала. Лёгкая пикировка переросла в обмен крайними нелюбезностями. Гудрон Карлович попытался гордо уйти, громко хлопнув дверью. Дверь не желала закрываться и пребольно саданула Чекова по филейной части.
На следующий день писатель готовился к предстоящей битве, пил коньяк из толстостенного стакана и собирался с мыслями. Мысли разбегались и, испуганные предстоящей работёнкой, прятались в потаённых уголках вскипевшего разума.
Вечернее посещение портала не принесло облегчения. Гудрона Карловича редгруппа «культи» (как переименовал её разобиженный Чеков) упорно называла графоманом, Чекову хамски предлагали оставить писательскую стезю хотя бы на время и больше читать, в особенности классиков. Читать Чеков не любил, справедливо полагая, что настоящему таланту не стоит терять попусту время на мысли уже давно почивших в бозе людей.
Так прошёл ещё один день, за ним другой.
Битвы с нежелающим признавать своё интеллектуальное поражение противником захватили всё свободное время Гудрона Карловича. Чеков стал опытным и опасным сетератором. Поднаторел в колких замечаниях и укрепил броню собственной твердолобости до предела.
Дни сменялись неделями. Недели – месяцами.
Как-то Гудрон Карлович, сидя за кухонным столом и поглощая питательный завтрак, обнаружил, что стол шатается. Под ножку для устойчивости конструкции когда-то была подложена книга, но от времени и тяжести обильно накрываемого стола просела. Чеков наклонился и сцапал фолиант. Оглядел. На обложке красовалось: «А.П.Чехов». Гудрон Карлович хмыкнул и…
Очнулся только, когда прочитал напечатанное от корки до концевого титула. И даже выбитую надпись «46 копеек» на задней крышке переплёта.
«Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!»
А.П.Чехов. – высвечивалось в голове Чекова, наподобие лампочек на старых вывесках, только что прочитанное.

Руки тряслись, горло душили ужасные предчувствия, как будто где-то вдалеке умирал кто-то близкий.
Кинулся к компьютеру и углубился в собственные тексты.
Ему стало горько. Стыдно. Зябко.
Гудрон Карлович решительно втопил палец в кнопку DELETE, с безраличием демиурга (враньё) наблюдая, как пустота экрана безвозвратно поглощает созданные им за многие годы густонаселённые миры.
Отвалившись от компьютера уже за полночь, Чеков вмазал прямо из горла положенную награду, активно заработав кадыком. Вытер влажные губы тыльной стороной ладони, удовлетворённо крякнул – Чеков привык писать штампами, усвоенными когда-то из вороха прочитанного в школьном детстве речевыми оборотами.
Авторы поразмыслили и тоже позволили себе. Не в смысле «заработать кадыком и удовлетворённо крякнуть», а так – пошалить с речевой характеристикой героя.
Казнь состоялась – Чеков всё-таки смог убить в себе писателя.
Гудрон Карлович улыбнулся и отправился на боковую, бережно лелея одну занимавшую его сознание идею.
Утро застало Чекова в ванной комнате улыбающимся и насвистывающим под нос какую-то простецкую и одновременно бравурную мелодию. Гудрон Карлович выскоблил до синевы туповатой безопаской свой тяжёлый подбородок сорокалетнего мужчины, притушил горящие щёки едким цветочным одеколоном, подаренным его супругой в незапамятные времена, и вышел в разнообразный шум улицы.
Сачканувшая в этом году от прямых обязанностей зима раздражала жителей захолустного городка с древним топонимом Верхнее Захолустье неустойчивой погодой. То гнало по оголившимся тротуарам сухую метель, больше состоявшую из пыли, нежели снега, то солнце вытапливало серую наледь, лизало грязную корку редких оседающих сугробов, грело заспанные лица обывателей (авторы ни в коем случае не вкладывают уничижительных коннотаций в это слово).
Гудрон Карлович был доволен всякой и по-котовьи зажмурился и двинул до ближайшего перекрестья проулка. Перешёл по облезлым широким полосам на другую сторону дороги и повлёкся куда-то, держа за ориентир крест с косым подножием на башне местного кремля.
«Куда-то» оказалось выщербленным одноэтажным зданием с облупленной вывеской «Вареничная».
Чеков, молодецки гикнув, дёрнул за латунную ручку-скобу и вошёл в тёмный зёв открывшегося проёма.

Продолжение завтра.