Гл. 4-5 Девушки тяжёлого поведения

Читателей: 36

Инфо

4. ДТП (* автор не тождествен центральному персонажу)

***
Раскрывать настоящее имя Петельки Мара не захотела. Девушки  были дружны. Но надолго остаться Мара не могла - подруге пора было в Пермь, на учёбу.
Всё же на несколько дней она могла рассчитывать.
Петелька в общих чертах была в курсе приключившегося. Не знала только, кто участники.
Надвигались выходные, мозолить глаза её родителям не хотелось. Марин чемодан запинали подальше под кровать.
Девчонки пили чай с какой-то домашней выпечкой - Петелька, в отличие от Мары, была хозяйственной.
- Тут ко мне парень должен прийти. Интересно, что о нём скажешь. По-моему, красавчик.

Минут через десять в дверь действительно позвонили.
Марино сердце почему-то гулко заухало. Знаете, иногда так бывает: угадываешь, что произойдёт. Например, кого увидишь, повернув сейчас за угол, или за секунду до звонка почему-то замрёшь у телефона.
В кухню втиснулся М. Этого парня Мара видела прошедшей ночью, в той квартире. Он был поприличней своих приятелей. Кажется, закончил техникум.
Девушка не знала, что ей делать. Выскочить на улицу? И оставить ситуацию без контроля? Хотя - что она вообще могла контролировать? Ничто не помешало бы ему рассказать. Ни слёзы, ни мольбы.
Но он не рассказал. И Мара, дурья книжная голова, тут же приписала ему несуществующее благородство. Она не могла дольше существовать в контексте непроходимого мрака, девушке нужно было хоть кого-то очеловечить.
М. рассчитывал провести с отбывающий в другой город Петелькой выходные. Для этого он взял ключи от сада - в тех краях на участках стояли не щитовые скворечники, а добротные рубленые дома, в которые наезжали и зимой: на Новый год, дни рожденья...
- Так с собой возьмём, - услышала Мара голос М., когда парочка вышла в коридор для объяснений.

Он позвонил своему кузену. Кузен оказался ещё приличней: учился аж в институте. То есть стоял тогда на ступеньку выше Мары на социальной лестнице. Ему тоже нужно было в воскресенье уезжать вечерним поездом.
На даче протопили печь. Маре с Рафаэлем закинули одеял на печную лежанку. Высокий М. наполнял рюмки и не вставая подавал их на “верхнюю полку“. Парни пили, кажется, самогон. Девушкам взяли чего-то сладкого, вроде Тамянки.
Они как бы заключили негласный пакт с М. о взаимном ненападении.
Всё похоронили под покровом прошлой ночи, и их спутники, оставаясь в неведении, не испытывали какой-либо неловкости. За лето Мара выучилась врать.
Рафаэль оказался ласковым, не наглым. Сказал много приятных слов. Мара даже смеялась над какими-то его шутками. Оставил свой свердловский адрес.

5. ДТП (*автор не тождествен центральному персонажу повествования)

***
У Мары совершенно не оставалось времени, чтобы решить куда податься. Петелькин чемодан уже стоял у порога (передышка после “трудового семестра“, проще говоря, колхоза, перед занятиями закончилась). Марин чемодан тоже был извлечён из-под Петелькиной кровати. Билет на юг в день отъезда все ещё было не купить: хоть и не за сорок пять дней, как в сезон, но до октября нечего и думать.
Мара решилась на Свердловск. Пермь она никогда не любила, да и не хотелось светиться перед девчонками: половина её одноклассниц перешли уже на второй курс в местных вузах, а у Мары всё ещё не было студенческого.

У неё пока оставались деньги на плохонькую гостиницу, вроде “Спортивной“ с номерами на десять коек, а если повезёт, можно было переночевать у Янки и Катюхи на Большакова. Старшекурсница, с которой они заселились, часто не ночевала по месту прописки, и койка пустовала.
И ещё был Рафаэль. Правда, проникнуть в мужскую комнату и, главное, остаться в ней, было затруднительно. Сложнее даже, чем просквозить мимо бдительной “бабы Юли“. Но это уже была не её забота.

Начать Мара всё же решила с девчонок. Выяснилось, что у них физра, и пришлось ехать в другой корпус. С ней увязался Райх, на которого беглянка наткнулась в Универе. Они были шапочно знакомы.
Вначале Мара сидела на низкой скамеечке в просторном спортзале, где девочки выполняли всякие упражнения по свистку сухенькой старушки с зычным голосом. Физкультурнице было лет сто. Ну, к семидесяти точно. По крайней мере, за шестьдесят Мара бы поручилась.
Она ненавидела физкультуру всеми фибрами души: из-за тройки по этому никчёмному предмету чуть-чуть не дотянула до проходного балла. Если бы не школьная физра, Мара бы не торчала в начале июня в своём городе, и ничего этого не произошло бы с ней.
ФК олицетворяла для девушки верх насилия над человеческой природой, и смотреть на эту солдафонскую муштру она не могла. Поэтому вышла в скверик, где на лавочке её дожидался упорный Райх.
Маре нужно было продержаться до того, как выйдут девчонки, чтобы ехать с ними в главный корпус, и отразить все  липкие паучьи атаки непрошенного провожатого.

Переночевала Мара у своих. Оперевшись спиной о подоконник в общей кухне - здесь можно было покурить, - она здоровалась с хозяйками кастрюль и сковородок, входившими и выходившими одна за другой. Провалившаяся абитуриентка знала почти всех.
Не все были доброжелательны к поздней визитёрше. Главное было разминуться с Танькой Шлыбокой, но та, на правах старшекурсницы (а это как деды в армии) у плиты не дежурила. Танька рассвирепела из-за брата: он увивался за Марой на абитуре, харизматичный мальчик с гитарой. Линзы очков увеличивали его синие (именно синие, не голубые) глаза в пшеничных колосьях ресниц и делали немного беззащитным взгляд. Он был влюблён. Но когда абитура всей толпой после какого-то экзамена хлынула в парк Маяковского, Маре нарвал там луговых цветов другой, Толик; она приняла букетик и потом не знала, что с ним делать, с облегчением выбросив в кусты быстро привядшие цветы.
Они все были дети литературы, и тут же кто-то возмущённо бросил парочке в спины: “Променяла князя Андрея на дурака Анатоля“.
Но они не были парой. Толику не светило. Как и Андрею. Первый быстро смирился, а второй, Танькин брат, будучи отвергнут, долго орал на четвёртом этаже (это был этаж журфака) и разбил костяшки кулаков о стену. Сочувствовавшие ему девочки замыли кровь.

Теперь нужно было где-то прописаться. Это значило вначале найти работу.
Мара съездила в какое-то профучилище на отшибе, уже и не вспомнит, какая там была вакансия, вымерзла в ожидании автобуса - в тот день всё запорошило, но быстро стаяло, когда позднее сентябрьское солнце вошло в зенит.
Где-то в центре, недалеко от площади пятого года, была гимназия (или школа? Советы, вроде, чурались исторических названий?), с большим полем стадиона, огороженная кованным забором. Зарплату предложили стандартную для неквалифицированного труда - восемьдесят, или девяносто, но здесь не давали общежития.

Всё шло к тому, что в Свердловске Маре ловить нечего.
И она поехала к Рафаэлю, в СИПИ. Добралась к началу пары и долго ждала перемены. А оказалось, что его в этот день нет, где-то на стройке. (У них какие-то “полевые“ занятия, что ли, полагались.) Пока девушка расспрашивала, выискался его знакомый, предложил поехать и подождать в общаге.
Рафаэль не сказать, что обрадовался - какие-то у него были свои проблемы. Повёл кормить в пельмешку. Пару ночей ему удавалось провести Мару мимо вахты. А потом случилась какая-то проверка.
Да и болтаться целыми днями по городу, забегая погреться в Пассаж (можно было в музеи, но Мара уже отчаянно экономила) становилось холодно.
Она погоревала, выпила чаю в вокзальном буфете и рванула в Пермь.