Гл.9 Девушки тяжёлого поведения

Читателей: 44

Инфо

ДТП 9 (*автор не тождествен центральному персонажу повествования)

- А провалилась-то ты опять почему? - спросила Таха. - Всё ж так клёво складывалось?
Мара запнулась — рассказать или не рассказать. То, что с ней произошло в начале лета и о чём они с Тахой уже поревели (и подружка перестала обижаться на Мару, что долго не было писем — поняла, почему) в их городке случалось часто. В их кругу, конечно, событие из ряда вон. Но на нижнем этаже городского сообщества многие так входили во взрослую жизнь. В конце концов, почти все их знакомые уже спали с парнями, вопрос был только в добровольности — по согласию или по принуждению. А вот подставлять руку под иглу… Из Тахиных знакомых так никто не делал, даже траву безобидную не курили. Да что там, водились и такие, кто не пригубил шампанского на выпускном.

- Я завалила русский устный, - наконец, выдохнула Мара.
-Чтооо? Разыгрываешь? - Таха отпрянула и смотрела на Мару так, как если б та сказала, что её взяли в отряд космонавтов. Ну, то есть очевидную чушь.
- Понимаешь, беру билет и радуюсь, все эти правила я знаю, задание плёвое. Села за стол, вывела свою фамилию на листке. А дальше… Буквы разбегаются, не могу собрать их в слова.
Память вернула Мару в тот день в конце июля. Смысл слов был ей понятен, но сцепить их во фразу, сложить друг с другом — она не могла. Начинала писать — и зачёркивала. Где-то в голове вертелось: надо вот так и вот так, а на листке выходила абракадабра.
Время вышло. Вызвали. Мара села перед комиссией. Ещё, как последняя дура, припёрлась в своей оранжевой ажурной майке под вельветовым пиджаком, было душно, и пиджак она оставила на спинке стула. И теперь светила перед экзаменаторами шоколадными вздёрнутыми сосками сквозь эту злосчастную майку. И не могла выдавить ни слова.

-Понимаешь, Таха? Не единого! Препод говорит: «Ну у вас же пять в аттестате, ладно, допустим, в школе натягивали, но пять за вступительное сочинение, пять на творческом конкурсе. Это невероятно! Хоть что-то же вы должны знать!»
А я молчу. Слова, мысли роятся, толпятся у входа, а на язык не идут.
- Ну, если вы сами не хотите себе помочь, - недоумённо тянет препод…
Таха стояла, не понимая:
- Так что на тебя нашло, Мара?

Да откуда она знает? Накануне они сидели в боковушке, травили байки. Кто-то рассказал, как подшутили над  приятелем, перебравшим с дозой: положили спичку на пол в сортире, а он никак не мог её переступить, заносил ногу высоко, его в такой неустойчивой позе швыряло, преодолеть препятствие к кабинке бедолага не мог, все ржали так, что сами чуть не обмочились.
Вспомнить бы, как возникла тема, что у соседей есть. И почему она, дурочка, вызвалась стать лабораторной крысой? В комнате, напротив боковой лестницы, рядом с торцевым окном, она села на кровать, ей больно стянули резиновым жгутом мышцу над локтевым сгибом, прищемив кожу. Потом долго пытались нащупать русло, но её тонкие вены, и так неразличимые на смуглой поблескивавшей коже, мгновенно прятались. Однако любопытство заставило Мару терпеть.
Наконец, игла нырнула куда следует…

Это были крайне неприятные ощущения. Правая нога начала расти до невообразимых размеров — Мара никак не могла это прекратить — пока не превратилась в гигантскую секвойю, которую невозможно было сдвинуть с места, и теперь Мара не могла встать с кровати. Вдобавок потолок едва не упал на неё: приблизился так, что она не могла расправить диафрагму, дыхания почти не было. На этом давящем потолке во всю ширь развернулся калейдоскоп, но таких тошнотворных охристых расцветок, что её тут же укачало, но закрывать глаза было бесполезно: назойливый меняющийся рисунок проникал сквозь веки. Из угла к ней тянулся мохнатый сгусток мрака. Ей больше никогда не захотелось повторить. Поначалу она ещё комментировала заинтересованным наблюдателям свои ощущения, кто-то даже сидел рядом и записывал в тетрадь на коленке. Её это рассмешило: умирающий академик Павлов диктует студентам. А потом окончательно потеряла связь с реальностью.

Её перенесли в их комнату. Наверное, Гошка, вначале веселившийся со всеми, а затем не на шутку разозлившийся. Несмотря на крайнюю худобу, она всегда весила неожиданно много. «Это твой гигантский мозг», - шутили друзья. «Нет, это её бескрайняя фантазия», - поправлял Гошка. Вообще-то он был Саша. Прозвище образовалось в результате сокращения его длинной немецкой фамилии. Старшекурсник приехал из немецких поселений на севере Казахстана. Вся их комната была оттуда — и похожий на Джона Леннона  Мурад, Мурашка, Басмач, Азиатина — как его только не называли! И высокий рыжеватый светлоглазый еврей Женя Найман, свёвший их. Мара ещё не знала этого, но на следующий год история отзеркалится. Другой Саша познакомит её с другим Женей.
Она проспала сутки, даже в туалет не было позывов. На консультацию с девчонками не пошла. И вот теперь онемела перед экзаменаторами.

- Не понимаю, - повторила ошарашенная Таха. - Ты же из другой истории совсем, этот сюжет тебе не подходит. Вот если б ты рассказала, что тебя остановила заблудившаяся старушка и вы долго с ней обходили квартал за кварталом в поисках знакомого дома, и ты опоздала на экзамен…
Таха тряхнула своими локонами — волосы у неё, на зависть, были настолько пышными, что она и зимой часто обходилась без шапки. Таха была красивая — синие глаза, узкие ладони, тонкие запястья… Мара никогда не могла влезть в подругины перчатки.
Они оттолкнулись от парапета и пошли в горку, к оперному. Там, выше, был двухэтажный гастроном с кафетерием, в котором можно согреться.