Ключ (ретродетектив) гл. 3-4

Рассказ / Читателей: 43

Инфо

Глава 3

Анна Прокофьевна Ельникова любила почитать на ночь и по обычаю своему вставала часов в десять утра. Но сегодня отчего-то проснулась рано и долго маялась, лёжа в постели, раздумывая над тем, что делать с братом. От беспокойного метания по подушке, светлые, с изрядной серебринкой волосы неаккуратно выбились из кружевного чепца, беззастенчиво выказывая возраст; болезненная синева, появившаяся в подглазьях, углубила сеточку морщин вокруг глаз, которая днём на её круглом пухлощёком лице была не столь заметна. Да и уголки поблекших губ, скорбно опустившиеся вниз, откровенно говорили о том, что лучшие годы у Анны Прокофьевны уже в прошлом.
  «Он скоро совсем опустится на дно. После того, как Пётр Ильич отказал ему в деньгах, он как с цепи сорвался. Словно назло всё делает», – терзали её душу невесёлые думы.  «Связался с этой кафешантанной певичкой. Кутит днями и ночами. Так и места своего лишится. Держат только из-за Петра, а так бы, наверно, уже давно выставили за дверь. Ох! Что же мне с ним делать... А какую невесту Надин в Петербурге нашла. Приданое умопомрачительное! И согласна была идти за него. Так нет же, стара, да нехороша ему. С его ли долгами разборчивым быть...  Ведь опять в ногах валялся, просил помочь. Божился, что за ум возьмётся. А сейчас пропал куда-то. Третий день дома нет. Как бы чего плохого с собой не сделал. Что делать? Где его искать?»
Анна Прокофьевна горестно вздохнула, глядя в потолок. Ей было вдвойне тревожно за Николая, так как она чувствовала свою вину в его дурном характере и неумении жить. Коля был поздним ребёнком и рано остался без родителей. Заменив ему мать, Анна Прокофьевна всегда жалела брата и баловала его, стараясь угодить. Корила мужа за строгость к её Николеньке. Пётр Ильич же со временем совсем перестал вмешиваться в воспитание шурина, предоставив жене разбираться с его проделками и капризами. Окончив кадетский корпус, Николай наотрез отказался быть военным и поступил в университет на юридический факультет. Кое-как отучившись, он год провёл в праздном безделии, пока генерал не устроил его на должность младшего советника в распорядительное отделение губернского правления.  Однако Николай по-прежнему продолжал жить, руководствуясь своими желаниями и капризами, во всём рассчитывая на помощь и защиту старшей сестры. Не умея и не желая себя ограничивать, он, ещё в университете увлёкшись картами, начал проигрывать крупные суммы денег. Анна, переживая за брата, втайне от супруга частенько отдавала ему свою долю выручки с доходного дома, в который по совету Петра Ильича вложила их наследство от родителей. Однако Николенька, нисколько не смущаясь, проматывал и эти деньги.
Раздумывая о судьбе брата, Анна Прокофьевна неожиданно услышала приглушённый голос мужа, раздававшийся снизу, и удивилась. Не поверив своим ушам, быстро накинула пеньюар и вышла из комнаты посмотреть. Внизу, в гостиной, стоял генерал собственной персоной и требовал от горничной разбудить супругу.
– Петр Ильич? Вы как здесь оказались? Что-то случилось? – встревоженно спросила Анна Прокофьевна, спускаясь по лестнице.
– А, матушка, проснулась! Живо собирайся, мы едем домой, – холодно произнёс генерал.
– Но что стряслось? Пётр?
– Объяснимся дома, а сейчас поторопись. Да! Прикажи подать чаю. Пока ты собираешься, я перекушу немного: со вчерашнего дня крошки во рту не было.
Зная характер мужа, что в таком «ледяном» состоянии с ним бесполезно спорить, она пошла в комнату одеваться.
– Папа? – вошедшая в гостиную Софья, испуганно прижала руки к груди. – Ты же в отъезде. Что-то случилось?
– Случилось. Но об этом мы, дочка, поговорим потом, – Пётр Ильич и с жадностью накинулся на принесённый ему завтрак.
– Но может быть, мы все вместе позавтракаем, – растерянно предложила Софья.
– Чаи гонять в следующий раз будем, – сухо сказал Пётр Ильич, – а сейчас нам с Анной Прокофьевной нужно поторопиться домой.
Вскоре на лестнице показалась супруга генерала. Молча, с каменным лицом поцеловала дочь и прошла к выходу. Следом за ней, также молча, вышел генерал. В пролётке они ехали, не проронив ни слова.
«Что же могло произойти? – озабоченно думала Анна Прокофьевна, глядя на мелькающие дома. – Никогда не видела Петра таким суровым. Неужели что-то произошло с Николенькой? Нет, он, скорее всего, опять что-то натворил. То-то муж так холоден и неразговорчив. Но что такого ужасного мог совершить Николай, что мужа вызвали из уезда? Господи! Ведь предупреждала я его, что отношения с этой певичкой до добра не доведут...  Надо срочно его женить. Может быть, тогда посерьёзнеет, за ум возьмётся... Ох! Он точно попал в какую-то нехорошую историю и скрывается. Ах! – Анна Прокофьевна испуганно приложила к губам ладонь. – Ему, наверно, угрожают! Где же его теперь искать?»
Наконец они подъехали к дому. Пётр Ильич вышел из пролётки и, подавая руку супруге, сдержанно произнёс:
– Поднимемся в мой кабинет.
– Что, в конце концов, произошло? Пётр! Ты мне скажешь или нет! – потеряв терпение, возмущённо воскликнула Анна Прокофьевна.
– Сейчас сама всё увидишь, – сквозь зубы бросил муж.
Войдя в дом, она обратила внимание, что портьеры на окнах гостиной местами сдвинуты в разные стороны, а кресла стоят криво. Увидев же на полу отпечатки обуви, недовольно поморщилась.
– Почему у нас такой беспорядок и везде натоптано? – раздражённо произнесла, гневно взглянув на мужа.
Генерал не ответил, только посмотрел удивлённо и хмыкнул.
Когда они поднялись на второй этаж и подошли к кабинету, Пётр Ильич открыл дверь и, демонстративно взмахнув рукой, пригласил жену войти. Анна Прокофьевна, войдя, изумилась ещё большему беспорядку и испуганно спросила:
– Что здесь произошло?
– А это вы, сударыня, расскажите, что за цирк здесь устроили в моё отсутствие, – сложив руки на груди, медленно проговорил супруг, с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость.
– Я? – удивлению Анны Прокофьевны не было предела. – Пётр, с тобой всё в порядке? Ты какие-то странные вещи говоришь.
Ельников подошёл к сейфу и откинул дверку.
– Я просто восхищён твоим самообладанием и актёрством, Анна! Двадцать лет прожил с тобой и даже представить не мог, как низко ты можешь пасть ради своего братца.
Анна Прокофьевна схватилась руками за виски и замотала головой.
– Пётр! О чём ты? Я ничего не понимаю! Объясни же, наконец, что происходит! Иначе я сойду с ума.
Генерал задумчиво посмотрел на жену и устало вздохнул.
– Меня ограбили. Вчера здесь была полиция. Всё обшарили и сказали, что следов проникновения в дом нет, а сейф открыт родным ключом. Меня собираются обвинить в инсценировке ограбления. Где хранился ключ, знала только ты. Вот и объясни, что здесь произошло.
Анна Прокофьевна, прижав руки к груди, ахнула, попятилась назад и рухнула на диван. Какое-то время она молча сидела, изумлённо глядя на мужа. Потом очнулась и деревянным голосом произнесла:
– И ты думаешь, что это сделала я?
– А что мне прикажете делать?! – воскликнул генерал и, резким движением выдвинув кресло, сел за стол. – О ключе знала только ты! Да, не скрою, я вначале подумал на тебя Анна, когда не нашёл ключ. Решил, что ты захотела взять свои деньги и потом забыла положить его на место. Но твои деньги за имение не тронуты! Взяли только мои и изумрудное колье с серьгами, что я купил тебе на 20 лет совместной жизни. Сейчас я думаю на Николая. Что он или выкрал у тебя ключ, или ты сама его ему отдала.
Анна Прокофьевна сидела, закрыв глаза, а слёзы тонкими струйками стекали по щекам. Она вспомнила слова Николая, которые он в сердцах сказал, услышав, что Пётр Ильич не дал ей денег: «Вам же будет хуже. Вы ещё пожалеете об этом».
«Нет... Нет... Он не мог так поступить с нами. Пётр заявил в полицию... Его будет искать полиция! О Боже! Что делать? Надо просить мужа, чтобы он сказал, что деньги нашлись, что произошло недоразумение...» – эти мысли вихрем пронеслись в её голове, пока она пыталась осознать произошедшее.
– Анна, скажи честно, ты забирала ключ с собой? – строго спросил генерал.
– Что ты, Пётр! Я и сейф-то без твоего разрешения никогда не открывала. А тем более ключ с собой забирать, – страстно проговорила Анна Прокофьевна, прижимая руки к груди, а потом поникшим голосом добавила: – Я не верю, что это мог сделать Николай... Это воры забрались и сами нашли ключ.
– Мне бы тоже так хотелось верить, но полиция считает по-другому. Да и воры бы все деньги и драгоценности забрали, – устало сказал Пётр Ильич.
– Ты хочешь сказать, что Николенька тайком забрался в кабинет и нашёл ключ?
– Ох! Аннушка! Я уже ничего не понимаю.
Генерал снял пенсне, потёр глаза и, надев его вновь, ледяным тоном произнёс:
– Про Николая я ничего не говорил полиции. Ты знаешь, где он? Пусть вернёт украденное, пока его не начали искать. Может, удастся всё замять.
Анна Прокофьевна с отчаянием стукнула кулачком по дивану.
– Я не знаю, где он! Его уже три дня нет дома. Я даже посылала горничную к этой певичке из кафе-шантана. Его наверно преследуют из-за долга, и он скрывается где-то. Боже! – воскликнула она и прижала ладони к щекам. – Что будет?
– Я вот одного не понимаю: зачем он забрал ключ от сейфа? – задумчиво спросил генерал. – Да и как он попал в дом?  Матвей божится, что не слышал никакого шума, что никто не пытался влезть. Да и собаки никого бы не пропустили.
У Анны Прокофьевны перехватило дыхание, и она замерла от пришедшей на ум мысли: «Ах! Боже мой! Как нехорошо получается. Надо срочно сказать Матвею, чтобы не говорил полиции и Петру, что я приходила домой».
 
Глава 4

Платон Поликарпович доедал уже третий кусок расстегая, когда в гостиной раздался звонок телефона. Любовь Фёдоровна, супруга Гусева, невысокая корпулентная дама, одетая в домашнее батистовое платье с пышными рукавами, отчего казалась слегка квадратной, степенно подошла и подняла трубку. Выслушав, озабоченно позвала:
– Платоша! С тобой господин Штольц хочет говорить!
Осторожно положила трубку на столик и, вздохнув, недовольно пробурчала:
– Поесть человеку спокойно не дадут. И получаса дома не пробыл, а уже начальник требует.
Гусев, торопливо вытерев рот салфеткой, подошёл к аппарату:
– Гусев слушает.
– Платон Поликарпович, я вот что подумал, – протяжно прозвучал в трубке голос председателя окружного суда. – А возьми-ка ты мой «Хамбер», когда к генералу поедешь. Я шофёра с авто уже к тебе направил.
– Как скажете, Август Генрихович, – ответил Гусев с лёгкой усмешкой.
В начале года Штольц вытребовал у губернатора для нужд окружного суда автомобиль Humber и при всяком удобном случае использовал его, чтобы «пустить пыль в глаза».
Вскоре рядом с домом послышалось натужное кряканье автомобильного клаксона.
– Батюшки! – всплеснула руками Любовь Фёдоровна, выглядывая в окно. – Это за тобой, что ли, Платон?
– Генерал Ельников, Любаша, говорили мне, высокомерен бывает часто, – ответил ей Платон Поликарпович, надевая летний пиджак. – Так Август Генрихович, видимо, решил таким способом прибавить мне солидности.
Заехав в сыск за криминалистом Сергеем Вавиловым, Гусев в действительности убедился, как автомобиль придаёт значительность и вес в глазах окружающих. В сыскном отделении к нему и раньше относились с большой учтивостью, а увидев подъезжающим на автомашине, даже раскланиваться стали, здороваясь.
– Ого! Платон Поликарпович! Как сейчас судебные следователи живут, – восхитился вышедший из здания Вавилов, малым ростом и щуплым телосложением всегда напоминавший Гусеву кадета.
– Это, Серёжа, Август Генрихович хочет произвести нужное впечатление на генерала, – улыбнулся Платон Поликарпович и широким жестом пригласил его сесть в авто.
Пока они ехали до особняка Ельниковых, Гусев успел катко ознакомить криминалиста с обстоятельствами дела и попросил подумать, как можно пробраться в особняк, не привлекая внимания бульдогов.

Увидев остановившийся у ворот автомобиль, сторож, сухонький старик с седой пушистой бородой, вытянулся во фрунт и застыл, приложив руку к козырьку. Шофёр подождал немного, потом нажал пару раз на клаксон, и ошеломлённый сторож, наконец, начал суетливо открывать ворота.
– Ты, служака, должно быть, Матвей? – спросил Гусев, внимательно приглядываясь к худенькому старику в выцветшей старой военной форме.
– Так точно, ваше высокоблагородие! – отрапортовал сторож, опять вытянув руки по швам. – Как доложить его превосходительству?
– Я старший следователь по особо важным делам окружного суда Гусев Платон Пликарпович, а это, – он показал рукой на Сергея, – мой помощник Сергей Вавилов. Ты вот что, Матвей, пока не докладывай господину генералу. Мы тут немного осмотрим территорию, а в дом на место происшествия пройдём чуть позже.
– Это как же без доклада? Нельзя без доклада пущать. Непорядок, – несмело проговорил старик, переминаясь с ноги на ногу, и торопливо добавил: – Я сейчас сбегаю, доложу. А вы посидите вот в беседке, в тенёчке, отдохните. Горничной велю квасу вам принести. Я сейчас, – засуетился сторож. – Я быстро!
Матвей, по-стариковски переваливаясь, но довольно шустро побежал в дом. А они прошли в беседку, стоящую недалеко от входа в окружении высоких берёз. Гусев удовлетворённо подумал: «Что ж, слуги у генерала вышколены. Это хорошо». В беседке Платон Поликарпович расслабленно сел на лавочку, снял котелок и вытер большим белым платком взмокший лоб и затылок. Затем расстегнул пиджак, плотно натянувшийся на животе.
– Я смотрю, ограда у генерала хорошая. Правильная. Как ты думаешь, Серёжа, нетренированный мужчина, долго будет пытаться перелезть через неё?
Сергей встал с лавки и, неторопливо подойдя к ограде, начал внимательно её изучать, даже попробовал взяться за верхнюю перекладину. Вернувшись, отряхивая руки от пыли, задумчиво заключил:
– Решётка ограды высокая – надо подтягиваться. Легко и быстро перемахнуть не получится и у тренированного мужчины. Хорошие собаки, думаю, успеют среагировать.
Появился запыхавшийся Матвей и высокая, плотно сбитая горничная, державшая в руках поднос с двумя кружками кваса.
– Господин генерал дозволил смотреть всё, что посчитаете нужным, – отрапортовал старик.
– Присядь-ка, Матвей, поговорим, – предложил Гусев сторожу и, допив квас, добродушно добавил: – Да не тянись ты передо мной. Я лицо штатское, можешь разговаривать по-простому. Скажи, много ли людей к генералу ходит?
Старик помялся и осторожно присел на краешек лавки, готовый в любой момент вскочить.
– Сейчас-то совсем мало стали ходить, как дочек-то замуж повыдавали, и они по своим домам разъехались. Анна Прокофьевна сейчас сама по гостям ездит, то к Надежде Петровне в Петербург уедет, то Софью Петровну навещает или брата своего.
– Скажи, а дочка генерала часто ли сюда заходит?
– Софья Петровна? Нет, она редко наведывается. Последний раз, кажись, на Рождество с мужем приезжали. Больше к ним Анна Прокофьева ездит. А уж когда генерал в отъезде, то она всегда у дочери гостит, – Матвей осмелел и с живостью начал рассказывать. – Как разлетелись дети-то по своим гнёздам, и дом опустел, так она не желает в нём одна ночевать: боится. Пётр Ильич даже приобрёл года два назад щенков бульдога. Специального человека приглашал для выучки. Собачки хоть и невелики, но спуску никому не дадут. Вцепятся, и ничем ты их не оторвёшь. Да на них только глянешь, сразу оторопь берёт: до чего морды страшны. Но хорошие собачки, умные, зазря не шумят.
– А Николай, шурин генерала, давно ли съехал на свою квартиру?
– Колька-то? Дак как в университете учиться начал, так и потребовал у Анны Прокофьевны себе отдельное жильё.
– А что так? С генералом не ладил? – Гусев метнул на старика цепкий взгляд.
– Да не то, чтобы не ладил, а просто не любил Петру Ильичу подчиняться. Анна-то Прокофьевна ему во всём потакает, не спорит с ним, а генерал строг, по-военному спрос ведёт. 
– А часто ли Николай навещает сестру? Или как зажил один, так и дорогу в ваш дом забыл?
– Раньше-то часто забегал. Как в карты проиграется, так бежит к сестре денег просить. А с зимы я его, пожалуй, и не видел у нас больше. Видать, крепко они с Петром Ильичом поссорились. Помню, выбежал он тогда из дому, да как приложит меня в сердцах тростью: я у ворот замешкался немного.
Матвей ещё что-то рассказывал про Николая Костромина, а Гусев задумчиво сидел и размышлял: «Не любит он Николая, покрывать не будет. Да и собаки его, наверно, плохо знают. Не стали бы молчать... А вот генерала с супругой старик может и прикрыть».
Платон Поликарпович встал.
– Пойдём, Матвей, покажешь сад. Бульдогов твоих посмотрим. Ночью-то, поди, спишь всё время? – Гусев лукаво подмигнул старику. – Собачкам охрану доверяешь.
– Ну, врать не буду, всю ночь с колотушкой не хожу, – старик, смутившись, крякнул и помял бороду. – Но сон у меня чуткий. Если собаки голос подадут, тут же просыпаюсь, – заверил он следователя, твердо глядя ему в глаза.
Когда они ходили вокруг дома и осматривали территорию, Гусев заметил в окне второго этажа, что за ними кто-то украдкой наблюдал. «Интересно... Любопытство или опасение? Профиль, вроде, женский был... Генеральша?»

В просторной, богато обставленной гостиной их ждал Ельников. Он сидел в кресле за маленьким круглым столиком у окна и читал газету. Когда они вошли, генерал резким движением сложил её и, встав, холодно произнёс:
– Мне доложили, что вы следователь из окружного суда. Вчера вечером я уже всё рассказал полиции. Вас интересует что-то ещё?
Гусев, представившись, сообщил, что он хотел бы ещё раз осмотреть кабинет, так как с сейфа нужно снять отпечатки пальцев. Затем поинтересовался у генерала, дома ли супруга и что ему необходимо поговорить с ней. Генерал указал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж:
– Прошу! Кабинет я сейчас вам покажу. А Анна Прокофьевна немного приболела. Ей передадут, что вы хотите её видеть.
Кабинет генерала Ельникова можно было бы назвать обычным, если бы не французское окно, выходившее на довольно большой балкон. Оно слегка смягчало строгий, похожий на казённый интерьер комнаты. С одной стороны окна располагался потёртый кожаный диван с креслом и камин, с другой – стол. Над столом висел большой портрет военного, одетого в парадный мундир с золотыми эполетами. Сбоку от стола, в углу примостился невысокий узкий шкафчик с резными золочёными вензелями. «Ага. В нём-то, должно быть, и находится интересующий нас сейф» – окинув взглядом комнату, заключил Платон Поликарпович. И действительно, генерал подошёл к шкафчику, откинул дверку в его верхней части и резко бросил:
– Вот! Пожалуйте, осматривайте!
Сергей Вавилов деловито подвинул стоявший поодаль стул, поставил на него саквояж и, достав из него лупу, с интересом принялся изучать сейф. Гусев, обмахиваясь шляпой, сел на диван.
– Скажите, Пётр Ильич, а давно ли у вас этот сейф и кто имеет к нему доступ? Кто знал, где находится ключ?
Генерал подошёл к французскому окну и раскрыл его. Слабый ветерок, потянувший с улицы, немного освежил душный воздух в кабинете, и стало не так жарко.
– Сейф я приобрёл три года назад. Ключ есть только у меня. – чётко, словно рапортовал, ответил Ельников. – Год назад я долго отсутствовал, и мне пришлось сообщил жене, где он хранится. Не думаю, что она с кем-либо делилась этим секретом.
– Платон Поликарпович, – тихо позвал Сергей, – мне бы ещё взять отпечатки с места, где лежал ключ.
Гусев вопросительно взглянул на генерала. Тот вздохнул и, подойдя к столу, протянул руку к портрету.
– Ой! Только не трогайте, пожалуйста, – Сергей шустро подскочил к генералу и остановил его руку. – Просто скажите мне, в каком месте,
Пётр Ильич недовольно хмыкнул и объяснил, где находится потайное место хранения. Гусев тем временем сидел на диване и внимательно вглядывался в лежащий на полу ковёр, наклоняясь то в одну сторону, то в другую.
– Серёжа, как закончишь, посмотришь одно пятнышко на ковре. Я тебе потом покажу, – сказал Гусев и, повернувшись к генералу, спросил: – Пётр Ильич, где же ваша супруга? Если она больна и лежит в постели, то будьте добры, проводите меня к ней. Мне необходимо её опросить. Много времени это не займёт.
Генерал, сжав губы, нервно затряс колокольчик, вызывая горничную. Тем временем криминалист закончил с рамой и подошёл к Гусеву.
– Что за пятнышко вы увидели, Платон Поликарпович?
– А вот смотри, у края ковра, что ближе к окну, на красном фоне какое-то темноватое пятно. Сверху его не заметно, а вот от дивана потемнение лучше различимо.
Вавилов достал из саквояжа бутылочку и, став на колени, начал в лупу рассматривать ковёр. Затем капнул на него из бутылочки и, увидев белую вспененность, удовлетворённо заключил:
– Похоже, это то, о чём вы подумали. Причём пятно относительно свежее. Я в лаборатории ещё ворс на кристаллы гемина проверю. Тогда точно скажу.
– Петр Ильич, у вас случайно кровь носом в ближайшее время не шла? – внимательно глядя на генерала, спросил Платон Поликарпович.
– Что? – генерал удивлённо поднял брови, – Я, милостивый государь, офицер, а не институтка, чтобы у меня от волнения кровь из носу шла.
– Ясно, – невозмутимо сказал Гусев, – а у супруги вашей или у кого из ближайшего окружения: дочери или шурина?
– Нет. Ничего подобного ни у моей дочери, ни у жены нет. Да и у Николая я не замечал, – раздражённо ответил генерал Ельников.
– Хорошо, – кивнул Платон Поликарпович.
Дверь в кабинет отворилась, и вошла супруга генерала, высокая, статная дама лет сорока. От пристального взгляда следователя не укрылась краснота и припухлость глаз Анны Прокофьевны, что можно было, конечно, отнести к болезненному состоянию. Но вот то, что одета она была не в домашнее платье, а в дорогой модный костюм, с ниткой жемчуга на шее и тщательно уложенными волосами, вызвало у него много вопросов.
– Что вы хотите у меня узнать? Я всё это время была у дочери, – с лёгким напряжением в голосе сказала госпожа Ельникова, присаживаясь в кресло рядом с диваном.
– Анна Прокофьевна, будьте добры, расскажите чем вы занимались и где были эти три дня после отъезда мужа – задал вопрос Гусев и сел за стол для составления протокола.
Ельникова вздохнула и начала подробно, словно по списку читала, перечислять, где была и что делала. Это тоже не оставил без внимания Платон Поликарпович. «Да, сударыня, что-то с вами не так... Вот и платочек вы слишком судорожно мнёте.  Хотя... может быть, вы из-за братца так волнуетесь. Посмотрим...» – размышлял Гусев, бросая на генеральшу быстрый острый взгляд. Сам генерал в это время стоял на балконе и курил.
– Скажите, Анна Прокофьевна, давно ли вы видели своего брата Николая? – спросил Гусев.
– А причём здесь Николай! – недовольно вырвалось у неё. – Я видела его днём, в день отъезда Петра Ильича. Мы гуляли с Софи по набережной и встретились там с ним.
– Хорошо. А Николай знал, что вы продали имение?
– Ну, он знал, что я собиралась продавать, – медленно и как-то неуверенно проговорила госпожа Ельникова. – А о том, что уже продала, я ему лично не сообщала.
– Пётр Ильич сказал, что вы знали, где хранился ключ от сейфа. Случайно, ненароком, вы ни кому не могли проговориться об этом? Дочери или брату?
Анна Прокофьевна вспыхнула, но, сдержав себя, коротко ответила:
– Нет.
– Спасибо. Пока всё. Будьте любезны, подпишите ваши показания, – Гусев протянул перед собой ручку.
– Платон Поликарпович, – обратился к нему Вавилов, когда тот закончил с протоколом. – Хорошо бы ещё отпечатки пальцев взять у домашних, имевших контакт с сейфом и рамой. Так мы быстрее найдём чужие.
И достав дактилоскопические бланки и флакон с типографской краской, он подошёл к Анне Прокофьевне.
– Дайте, пожалуйста, вашу руку. Я сейчас сделаю отпечатки с пальцев, а потом сравню их с отпечатками на раме, – вежливо объяснил Сергей и взял её руку, собираясь намазать краской указательный палец.
Анна Прокофьевна побледнела и резко отдёрнула руку.
– Анна Прокофьевна, голубушка, что вы так испугались? – внимательно наблюдая за генеральшей, спросил Платон Поликарпович. – Это обычная типографская краска. Не беспокойтесь, она легко смывается.
К столу подошёл генерал.
– Анна, прекрати! – жёстко сказал он. – Это надо сделать, если господин следователь просит.
– Я просто не хочу, чтобы мне мазали руки этой дрянью, – бросив на мужа быстрый взгляд, с дрожью в голосе ответила она и начала медленно краснеть.
После проведённой процедуры Анна Прокофьевна так и осталась стоять рядом со столом, с растерянностью глядя на свои чёрные пальцы. Потом очнулась от своего оцепенения и упавшим голосом спросила:
– Я могу уйти? Или вам ещё что-то от меня нужно.
– Всё, сударыня, вы свободны. Можете идти, – учтиво ответил Гусев.
Сняв отпечатки пальцев у генерала, Сергей Вавилов закрыл саквояж и подытожил:
– У меня всё.
– Ну что ж, господин генерал, на этом мы закончим. Появятся новые вопросы, мы с вами свяжемся. Прошу вас с супругой никуда не выезжать из города в ближайшее время.

Выйдя из дома, Платон Поликарпович подозвал сторожа и сказал:
– Матвей, мы пройдёмся ещё раз. Нужно кое-что проверить.
И обернувшись к Вавилову, задумчиво произнёс:
– Я вот что думаю: может быть изначально действительно был вор. Его спугнули и решили потом воспользоваться ситуацией. Но опять встаёт вопрос: как вор проник в дом и как затем ушёл из него? Ты обратил внимание, какой большой и длинный балкон у генерала. На две комнаты, пожалуй, тянется. Надо нам под тем балконом посмотреть.

Продолжение следует...