Теорема жизни ч.1 гл.7

Семейная сага / Рассказ / Читателей: 16

Инфо

Часть 1 Две жизни Глава 7 ЖЕНЬКА

«Тамара, хватит спать, ты что, за все годы отоспаться решила?»
«Угу»
«Что будешь пить: вино, сок, кофе, чай? Опять везут»
«Ничего не буду… нет сок апельсиновый, но безо льда»
«Хорошо, а я пива холодного хочу с солеными сушками»
«Нам, пожалуйста, апельсиновый сок безо льда и пиво, только светлое» - уверенно на вполне приличном английском языке обратился Женька к улыбающейся стюардессе, все-таки английская школа, пусть и осталась далеко в юности, но знания дала крепкие. Конечно, без практики Женька очень много забыл, но был уверен, что школьный багаж обязательно вернется, ведь он хранится где-то потаенных уголках памяти.
«Тамара, держи свой сок»
«Поставь, я потом»
Он выпил баночку ледяного пива «Хольстен» и посмотрел на экран, где высвечивалась постоянно меняющаяся картинка с обозначения маршрута их следования: самолет только - только приближался к западной границе необъятной России.
«Господи, еще лететь и лететь, а казалось, что уже совсем скоро посадка» - подумал Женька и, откинувшись на спинку кресла, снова закрыл глаза...
                      * * *
Его жизнь круто изменилась с неожиданной болезнью и смертью отца и, хотя очень близки они с ним не были, но отсутствие его рядом, Женька ощутил, как-то сразу и в полной мере. А ведь еще за год, или два до его смерти они провели вместе прекрасный месяц в Сочи. Море, солнце, шашлыки на озере Рица, но главное, они часами валялись на пляже и, наверное, впервые имели кучу времени, чтобы просто поговорить.
Они отдыхали на море и до этого, и после, но с мамой бабушкой и сестрой: сначала в Евпатории, потом в Сочи, но в память врезалась именно поездка с отцом.
Почему? Наверное, этот вопрос никогда не найдет ответа, если не ответить просто, потому, что с отцом. И, не смотря на то, что с мамой Женька объездил весь Крым, посмотрел самые замечательные места, насладился красотами Ливадии, Гурзуфа, Бахчисарая и, даже посмотрел знаменитую Севастопольскую панораму, ярким пятном в его жизни остался именно мужской отдых, с его неожиданностями и даже потрясениями. Чего стоил только тот случай, когда отец пошел поплавать и не вернулся? Женька, заждавшись его, стал уже волноваться, обошел весь пляж, но отца не было нигде. Он проверил все дно от волнореза до буйков в месте, где они обычно купались, но и там, слава Богу, никого не нашел. Солнце уже сползало в море, и мрак готов был охватить все живое вокруг, а Женька, с полными слез глазами всё крутил головой во все стороны, в надежде увидеть знакомую фигуру. Ему было всего двенадцать лет и страх остаться одному в чужом, хоть и красивом, городе без денег, без документов, словно пожирал его изнутри. Одежда отца уже одиноко лежала на камнях, народ начинал расходиться по домам, а Женька все сидел и всматривался в темнеющую на глазах водную гладь. Потом он собрал всё в сумку и обреченно, последний раз посмотрев на море, но ничего не увидев, побрел домой, а вокруг уже сгущались сумерки. Что, какая неведомая сила затащила Женьку в бильярдную на выходе с пляжа, он и сам объяснить толком не мог, но, или все равно спешить ему было некуда, или каким-то божьим провидением, но ноги сами переступили порог бильярдной. Какого же было его изумление, когда он увидел, что немногочисленные обитатели этого заведения, столпившись у одного стола (остальные столы уже были накрыты серым полотном) с видимым азартом наблюдали, как какой-то жирняк  с животом, как у гиппопотама и в очках с толстенными стеклами бился не на жизнь, а на смерть с его отцом, лицо которого было покрыто испариной, а напряженный взгляд выдавал волнение. «Пап, ну ты что? Я же тебя по всему пляжу ищу, я же думал, что ты утонул» - лепетал Женька со слезами в голосе.
«Ну всё, согласен, проиграл, получите» - протянул деньги отец, обращаясь к толстяку.
«Очень было приятно» - слащавым голосом пропел тот в ответ.
« Приходите завтра, буду рад составить вам компанию.
«Да, нет, благодарю, мне уже хватит. Мое почтение. Честь имею» - бросил отец незнакомцу и, взяв Женьку за руку, вывел на улицу.
Потом он оделся, и они молча пошли домой. Только в комнате, когда они пили чай с печеньем (ужинать в кафе в этот день не пришлось) отец, сглотнув комок, подкативший к горлу, тихо сказал: «Женька, ты прости меня. Думал партийку сгоняю и все, но они же на деньги играют – проиграл. Удвоили – снова проиграл, ты же знаешь, я на бильярде кое-что могу, а тут он меня вынес два раза, как у вас в хоккее говорят, в одну калитку.
Сменили американку на классическую пирамиду, там, ну ты знаешь, свояков нет, а этот по своим спец – выиграл я, снова удвоили – снова выиграл, ну, думаю, пойду, а то ты меня совсем потеряешь, а он, мол, так нельзя, теперь ему надо отыграться и предложил по полтиннику, последнюю, а дальше ты, наверное, уже видел. Так, что полтинник тю-тю,
А это наше с тобой питание минимум на пять дней, а то и на все шесть. Выходит, я виноват со всех сторон: и напугал тебя, и еще без денег оставил. Простишь?»
«Да, ладно. Жив и хорошо. А деньги? Что деньги, можно позвонить маме, она до востребования вышлет, а можно сэкономить и маме вообще ничего не говорить, ведь правда же?»
«Да, ты уже совсем взрослый, спасибо. Выкрутимся, а маме, точно, лучше ничего не знать» - они хлопнули ладонь об ладонь и стали слушать по радио трансляцию по футболу. Играло любимое Женькино киевское Динамо и отцовское Торпедо Москва.
А матери они так ничего и не сказали, только истратив в аэропорту Адлера последние 2 рубля и 34 копейки, которых им все равно не хватало расплатиться за обед, что даже официант, усмехнувшись с пониманием, махнул рукой, принес Женьке полную бутылку лимонада бесплатно, и пожелал счастливого пути. А в Челябинске отец позвонил 0-3, благо, такой звонок бесплатный, и мама приехала за ними на машине скорой помощи.
Ну, разве такое забывается?
А теперь отца не стало, и Женька ощущал какую-то душевную пустоту.
Осенью он пришел в класс, как обычно, но кто-то из одноклассников, а у многих родители были врачи, поэтому хорошо знали его мать, рассказал уже о случившемся, и все стали его подбадривать и выражать сочувствие, а это было тяжелее всего.
Но время лечит, хоть с этим можно и поспорить. Жизнь продолжалась. А что такое жизнь мальчишки - подростка?  Это школа, школа, школа… Но у Женьки был хоккей, настоящая отдушина. Только тренировки имели правило заканчиваться, а дома заняться особо было нечем. Нет, конечно, и дома находились интересные занятия, только ничто не могло идти в сравнение с его любимой игрой. Даже летом они с мальчишками умудрялись гонять клюшками маленький мячик, заменявший им шайбу. Правда, иногда, холодными, или дождливыми вечерами, они собирались за большим круглым столом: Женька, его друг Сережка из соседней квартиры и бабушка, чтобы поиграть, во что бы вы думали, в карты.
О, бабушка у Женьки была уникальная, а в преферансе, да и в разных, других играх показывала просто чудеса умения. Она, конечно, рассказывала, как в детстве, когда к ее отцу приходили друзья расписать пульку, ее частенько брали в игру, потому что, как правил, одного игрока не хватало. А она уже девчонкой неплохо соображала и игры не портила. В последствии она стала незаменимым участником всех домашних битв за карточным столом.
С мальчишками она не просто играла, а старалась передать все свои познания и секреты, может быть, потому, Женька в молодости тоже не дурно играл, правда не блистал, как его великолепная бабуля. Только карты, иногда лото быстро наскучивали, а улица всегда манила и всегда была разнообразна.
Только подмерзал и утаптывался первый снег на тротуарах, пацаны сразу начинали гонять шайбу прямо в валенках, соорудив ворота из кирпичей, чем постоянно вызывали бурю негодования, как прохожих, так и редких в ту пору владельцев автомобилей.
Посреди двора была, конечно, площадка вполне приличных размеров с редкими скамейками по кругу, но она зимой всегда была засыпана снегом, который, мальчишки утаптывали до ледяного блеска, бесконечными футбольными схватками. Но им хотелось настоящего хоккея, в настоящей коробке, на настоящем льду, как в других дворах, где счастливые дети имели все эти возможности. Но в Женькином дворе до детворы никому дела не было. Рядом со школой возвышалась естественная горка, с которой родители катали на санках малышню, а тем, кто был постарше, оставался только тротуар и лавочки, где мальчишки часто просто без дела сидели и травили разные байки.
Идея пришла, как-то одновременно, и Женьке, и всем остальным. А кто и что могло им помешать построить свой собственный корт, не ждать помощи, которой все равно ждать было не от кого. Долго спорили, с чего и как начать, пока неожиданно в их разговор не вмешался отец одной девчонки с первого этажа, он рядом что-то строгал для дома:
«Я вам с заливкой помогу, дам шланг и всё покажу, но надо сначала площадку до земли очистить, по снегу, даже смерзшемуся, не заливают, бугры будут» - и пошел в свой подъезд.
Долго не думая, все разбежались по домам, чтобы вернуться с лопатами, ломами, скребками и, конечно, санками, благо, в каждой квартире подобного добра всегда хватало.
Трудно было вырубить в промерзшей, слежавшейся, полу - ледяной поверхности площадки первый блок размером, примерно семьдесят сантиметров в длину, на половину уже в ширину, при том, что толщина, порой достигало двадцати сантиметров. Аккуратно достав первый такой блок, пацаны уложили его на санки и отвезли, чтобы уложить в основание в будущего бортика коробки.
Не знаю, но возможно, это был первый кирпичик, заложенный в фундамент будущей Женькиной профессии. Разбились на пары: одни, что посильнее, вырубали блоки, другие, на санках отвозили их к месту установки, третьи вели «монтаж». Со стороны это выглядело очень организовано, хотя никто никого не организовывал. Просто общая идея и общее желание давали положительный эффект. Никто не пытался указывать другому, а просто бросался помочь, если было необходимо. Так, день за днем, в любую погоду, а она на Урале изменчива и капризна, мальчишки целую неделю рубили, возили, укладывали.
После занятий в первую смену из школы приходила смена тем, кто пахал с утра, и работа не прекращалась до наступления полной темноты. Вот, только ни кто, ни один взрослый, ни один старшеклассник не удосуживались мальчишкам помочь, которые, как муравьи сновали с санками туда-сюда, туда-сюда…
Когда был вырублен последний блок и водружен на нужное место, оказалось, что не хватает еще порядочно, чтобы замкнуть периметр бортов. Но материала больше не было.
Только в России, если проблема кажется неразрешимой, всегда неожиданно находится одно, но верное решение. Переглянувшись, мальчишки дружно бросились к тротуару вдоль дома, который не чистился с первого снегопада и был утоптан, и укатан не хуже площадки. И работа закипела с новой силой. Блоки с дороги были даже качественнее, прочнее, спасибо машинам. В общем, половину тротуара освободили ото льда и коробка была почти готова. Только предстояло, как заправским каменщикам, замазать мокрым снегом все швы между ледяными плитами и обильно из ведер (вот уж натаскались) облить всё сооружение. А в субботу, сосед, без напоминания вышел во двор, протянув из своего окна огромную, извивающуюся черную змею под названием шланг. Три вечера подряд мальчишки по очереди держали этого черного монстра, порой, обливались и бежали переодеться, но во вторник утром коробка сияла ослепительным голубым в ярких лучах зимнего солнца, льдом. Боже, сколько счастья было на лицах маленьких, ну, ладно, не совсем маленьких строителей. И если бы тогда уже был снят мультик про Чебурашку, то кто-нибудь обязательно бы сказал: «Мы строили, строили и, наконец, построили!»
Только первые неприятности пришли еще до появления первого льда. Хозяева машин стали возмущаться, что не в состоянии прыгать на ступеньки, которые оставили на дороге после себя незадачливые «строители». К ним подключились мамаши и бабушки, которым тоже доставляли неудобства ступени на дороге, мешавшие возить саночки. В общем, двор гудел, но в домоуправлении нашлись здравомыслящие люди, сумевшие успокоить народ:
«Надо гордиться, что у нас такие мальчишки, а не обвинять их во всех смертных грехах».
Все закончилось субботником, где родители привели тротуар в порядок. Но безоблачному настроению пацанов и особенно Женьки, который уже мечтал, как покажет всем, чему он успел научится в секции, быстро пришел конец. Если помочь строить коробку не нашлось ни одного желающего, то любителей покататься на коньках и покатать своих малышей, оказалось полдвора. Вечером на площадке нельзя было протолкнуться от взрослых со своими детьми, а днем подростки со всей округи не подпускали ни Женьку, ни остальных к плодам их творчества. Но Бог на небе все же есть и всё видит… Он послал снег, который валил беспрестанно трое суток и превратил каток в снежную целину, которую пахать, желающих не нашлось. То есть, с этим снегопадом, прошло, и желание многих выходить на площадку. А мальчишки снова, вооружившись скребками и лопатами, бросились на снежную битву и за день до блеска снова очистили корт. На ночь снова залили, ведь непрошенные гости изрядно лед попортили, а на утро высыпали на улицу, чтобы, наконец, вволю наиграться в хоккей. И надо заметить, что желающих помешать им в этом больше не нашлось. Энтузиазм, так внезапно вспыхнувший у большинства жителей двора, так же внезапно и иссяк. Больше ничто не мешало Женьке, сразу после тренировки, бросив амуницию дома, мчаться во двор, где его уже ждали друзья…
Это величественное сооружение простояло почти до конца мая. Даже, когда снег совсем сошел, ледяные борта, как стены средневековой крепости, как китайская стена, все еще стояли и сопротивлялись с каждым днем всё больше припекавшему солнцу. Только, когда мальчишки развалили остатки бортов, солнце сделало свое дело. Но еще ранней весной произошел с Женькой, казалось бы, незначительный эпизод, покоя он ему не давал долго.
Как-то, после затянувшейся тренировки, он вернулся домой, но дверь никто не открыл. Соседка сообщила, что бабушка с мамой и Наташкой ушли в гастроном стоять в очереди за яйцами (были такие времена, когда за всем была очередь), которые будут продавать не больше трех десятков на человека, что его ждали, но не дождались. Женька уселся на лавочку у подъезда и стал ждать.
«Армян, хоть бы показал, чему тебя в «Тракторе» научили. Спорим, что на третью ступеньку шайбу не забросишь» - бросил ему в лицо Витька, известный хулиган, а остальные ехидно ухмылялись.
«Спорим! А если заброшу, то что?» - Женьку уже разбирал азарт.
«Ну, тогда, будешь не армян, а Рагулин, в натуре»
Крыльцо было довольно высокое, семь ступенек, а двери в подъезде венчались застекленной верхней частью, еще покрытой толстым слоем  наледи.
Он взял шайбу, установил на тротуаре и со всех сил швырнул ее в сторону крыльца, но та, предательски, взмыв вверх по бугорку на утоптанном снегу, черной бабочкой полетела прямо в стекло подъезда, оставив после себя маленькое солнышко с лучами во все стороны, и плюхнулась на пол за дверями.
«Ну, ты Рагулин, вообще. Ништяк.» - изумился Витька и вся его кодла моментально убежала в соседний двор.
Темнело, мороз уже начал пробирать Женьку до косточек, а он все сидел на лавочке и думал, что теперь будет. Но никого вокруг не было и, кажется, никто ничего не видел.
Вернулись из магазина мама с бабушкой, навьюченные покупками, и он с нескрываемой радостью помчался домой, к долгожданному теплу.
Поужинав и сделав уроки, Женька еще успел сыграть с отцом в шахматы и только потом отправился спать. Он долго не мог уснуть и всё думал, рассказать дома, или не рассказать про окно, потом в твердой уверенности, что во всем признается завтра, после школы, закрыл утомленные за долгий день, глаза.
Но, когда он вернулся с занятий, на месте черной дыры в подъездном окне красовалось новое ажурное стекло, так что и признаваться особого смысла не было. Нет следа преступления, значит, и преступления не было. Только еще долго Женька вспоминал этот случай и не находил однозначного ответа, правильно ли он поступил, скрыв от родителе свой неприглядный проступок. А о стекле никто даже не упоминал, будто его никто и не разбивал. И снова покатились дни: школа, тренировки, уроки и всё по кругу…
      Как ни странно, но при всей его любви к школе, вспомнить Женьке было особо и нечего. Учиться хотелось не очень, но это была его обязанность, и он учился, сначала хорошо, позднее хуже, но в девятом классе, когда не надо было сдавать никаких экзаменов, а в аттестат шла только оценка по географии, съехал окончательно на тройки почти по всем предметам. Только Веру Ивановну своим безразличием к учебе он обижать не мог, поэтому, к «английскому» относился более серьезно. Была еще, конечно, пара-тройка предметов, типа истории и литературы, которыми Женька не манкировал, но в остальном проявлял полную безалаберность. Правда, у него случались и приличные отметки по самым нелюбимым предметам, но это было эпизодически.
Что удивительно, но посредственные успехи в учебе никак не отражались, на отношение к нему, учителей. Их благосклонность была, наверное, вызвана его характером. Женька был человеком бесконфликтным, вполне покладистым и очень компанейским, про таких иногда говорят «душа компании». Ближе к окончанию восьмого класса он стал пописывать стихи, мог блеснуть эпиграммой и вполне профессионально сочинял буриме.
Этого рано или поздно от него следовало ожидать, ведь наряду с некоторой неграмотностью, скорее, результатом общей расхлябанности, он писал, порой, прекрасные сочинения на любые темы, но вольные, конечно, ему давались с лёту. Вот, только девчонки не всегда воспринимали его всерьез, что мучило Женьку, но не до такой степени, чтобы придавать этому какое-то особое значение. Он еще не был готов подчинять свои интересы и привычки любовным переживаниям, это будет позднее, а пока, у него со всеми были ровные отношения, и него не было врагов, хотя и друзей по большому счету, тоже. Но он не переживал от этого, с полным энтузиазмом участвовал во всех школьных мероприятиях, чем снискал определенное уважение даже у директора школы. С ним Женьку связывала невидимая, но очень прочная нить под названием «любовь к спорту», а точнее к футболу и хоккею. Владимир Абрамович мог остановить его в коридоре и целую перемену обсуждать то, или иное событие в богатой спортивной жизни планеты. Он, вообще, был уникальным человеком: большого ума, высокой эрудиции и, без преувеличения, приятный во всех отношениях. Он директором был от Бога! Покажите мне другого такого же, кто бы знал всех учеников от первого до десятого класса по именам, а зачастую и по фамилиям, нет, не назовете. А Владимир Абрамович был именно таким: знал всех и обо всех, а со стороны казалось, что так и должно быть, просто сравнивать было не с кем. Как-то после первого урока, Женька стоял у окна и пытался хоть что-то повторить перед опросом по биологии, и тут его крепко взяли за плечо: «Женечка, здравствуй! Тебе не трудно будет меня выручить и сбегать на следующей перемене в киоск. Там должны «Футбол» продавать, а я как-то уже без этой газеты не могу, ну, что, сбегаешь, купишь??» - улыбался Владимир Абрамович.
«Да с удовольствием! Я всегда по понедельникам после биологии в киоск за «Футболом» мотаюсь.
«Вот и замечательно, если меня не будет, оставишь секретарю. А, вообще, буду тебе обязан, если возьмешь на себя роль почтальона, не всегда удается вырваться»
«Да, без проблем, договорились!»
И Женька пошел на урок, где к слову сказать его пронесло и к доске не вызвали, а на перемене он слетал за газетой и оставил ее у секретаря. Так и повелось, что, если ничего не происходило, он по понедельникам стал приносить не одну а две газеты.
В тот декабрьский понедельник объединив четыре урока в Женькином классе писали сочинение. Он любил такие дни: можно было не волноваться, спокойно сосредоточится и писать, зная, что меньше четверки по литературе не будет, а по русскому – выше тройки не прыгнуть. Поэтому, отключившись от всего, он писал, практически не задумываясь.
Ну, когда знаешь тему, мысли сами выстраиваются в ряд. Вдруг раздался тихий стук в дверь, и в класс заглянул директор. Все тридцать пар глаз одновременно посмотрели в его сторону, но он только жестом показал всем не отвлекаться. Фрида Львовна, учитель литературы и по совместительству мать Сашки, с которым Женька уже несколько лет сидел за одной партой, торопливо засеменила ему навстречу и предложила войти.
«Нет-нет, спасибо большое, я спешу. Вас не затруднит после урока передать Жене эту газетку» - и он указал на третью парту среднего ряда.
«Конечно, конечно» - закивала Фрида Львовна
Весь класс какими-то ошарашенными глазами уставился на Женьку, как будто он совершил, по меньшей мере, чудо. Только учительница быстро всех успокоила, сказав, что ничего не произошло, просто Жене вернули его газету. А газету вовсе не вернули, просто Владимир Абрамович, понимая, что, сидя за сочинением, Женька не вырвется к киоску, сам купил для него газету и занес в класс. Так, что? Есть еще на свете такой директор школы? Очень сомневаюсь. И не случайно его обожали все без исключения.
И учись Женька в классе Владимира Абрамовича, кто знает, каких бы успехов он добился, но учился он не у него и потому результаты почти по всем предметам оставляли желать лучшего… Только на тренировках он не позволял себе расхоложенности, но и там дела складывались не совсем так, как ему хотелось. Тренер изо дня в день заставлял его работать над стартовой скоростью, но бесполезно: не мог Женька срываться с места ракетой и оттого частенько проигрывал в единоборствах с более быстрыми нападающими. Но руки он не опускал, у него были и свои, присущие только ему, козыри, вроде первого точного паса и хорошего виденья поля, но без старта, как говориться, не бывает и финиша. Он всё отчетливее понимал, что с такими показателями, попасть в молодежную команду ему будет, ой как не просто.
Масла в огонь подлил один, казалось бы, незначительный эпизод, но сыгравший лчень неположительную роль в его карьере. Играли, кажется, с Барнаульским «Мотором», командой, мягко говоря, никакой, но настырной, пытающейся свое неумение играть компенсировать сумасшедшей самоотдачей на льду. До «Трактора», они успели с разгромом уступить «Сибири» 0:40 – да, такой счет в подобных встречах не был редкостью.
Игра началась сразу с атаки трактористов, но неожиданно шайба попала к форварду «Мотора», который рванул к воротам противника. Женька легко прервал его проход силовым приемом, ловко перебросив через бедро, но рухнули на лед оба. Уверенный в том, что принял соперника на корпус в средней зоне (тогда еще не была разрешена силовая борьба по всей площадке), Женька уже, мысленно, был готов последовать на скамейку штрафников для отбывания малого штрафа. Но, оглянувшись, он увидел, что другой нападающий подхватил бесхозную шайбу и, беспрепятственно пройдя к воротам, легко обыграл вратаря. 0:1, кто мог такое предположить еще минуту назад. Оказывается, всё было по правилам, и силовой прием был применен в своей зоне, уже за синей линией, и эта ошибка оказалась роковой. Тренер тут же отправил незадачливого защитника на скамейку запасных, где он благополучно просидел почти два периода. Снова на лед его выпустили при счете 21:1 в их пользу, а игра закончилась с еще более внушительным счетом 33:1. Но осадок от той злополучной ошибки остался надолго, и хотя никто виду не подавал, Женька понимал, что эта шайба была своего рода первым робким звонком…
Но тем не менее, оставлять спорт он не планировал, потому что настоящее счастье испытывал только на льду в пылу борьбы. Особенно ему нравились напряженные игры с сильными соперниками, когда одна шайба могла решить исход поединка. Но такие игры случались не часто, даже на зональных соревнованиях кроме Новосибирской «Сибири» (постоянного и принципиального соперника), достойных оказать, какое-либо серьезное сопротивление их команде, не находилось. Но в схватках с «Сибирью» и еще несколькими клубами из Москвы, что случалось реже, проверялась истинная сила их маленького, но сплоченного, коллектива. Только в таких поединках, которые заканчивались с переменным успехом, креп и формировался будущий характер Женьки и его друзей по команде.
                          * * *
В раздевалке было тесно, шумно и весело. Только что закончилась последняя игра на ежегодных зональных соревнованиях, где дружные трактористы в тяжелом, но интересном поединке одолели «Крылышки» и заняли первое место. Все наперебой вспоминали самые острые моменты игры, и радости не было предела. Потом ели торт
и пили лимонад прямо из большого, серебряного, ну, может быть, не совсем серебряного кубка.  Тренер сидел в сторонке и с восхищением смотрел на «будущее советского хоккея», как он в шутку, а может, и в серьез, называл своих замечательных мальчишек.
Хотя, каких мальчишек, в его глазах это были уже настоящие мужчины, способные и готовые на многое. Никто не заметил, как в раздевалку вошли директор дворца спорта (уже целый год команда играла на искусственном льду новенького дворца спорта) и величественных форм женщина.
«Ребята, с победой Вас!» - улыбаясь провозгласил директор
«К Вам гостья, Марина Савельевна, с телевидения, она будет делать о команде репортаж, так что, попрошу оказать ей полное содействие»
«Здравствуйте, ребята. С победой! Вы молодцы! Я так переживала, особенно, когда москвичи забили третью шайбу, думала, всё, но вы настоящие мужики, не сдались, вырвали победу. Еще раз поздравляю Вас!» - звенящим голосом отчеканила дама.
« Мне понадобится три – четыре человека, чтобы поехать в телецентр. Там в прямом эфире у них возьмут интервью на фоне вашей сегодняшней игры. Оператор постарался, снял самые захватывающие эпизоды»
«Ну, есть желающие? Не стесняйтесь, пора привыкать. Совсем скоро, вы будете играть за главную команду, и беседовать с прессой придется часто, так что, пора начинать учиться давать интервью» - голос у нее начинал выдавать нотки нетерпения.
Первая тройка в полном составе Леха – Кирилл – Саня изъявила желание поучаствовать в телепередаче, к ним  присоединился Антон, незаменимый страж ворот.
«Ну, ребята, для полного комплекта не хватает защитника, вы, молодой человек, не желаете с нами?» - обратилась она к Женьке, уже совсем собравшемуся уходить.
Он внимательно посмотрел на телевизионную деятельницу и, с какой-то неестественной для себя серьезностью,  спросил:
«А, что, взвешиваться не будем?»
«Не поняла, вы про какое взвешивание?»
«Ну, как же, Марина Савельевна, вас так, кажется, зовут. А вдруг я тяжелее, чем надо и не подойду для интервью, тогда что, снова домой идти за здорово живешь? Нет, сначала на весы, а потом в телевизор» - изощрялся Женька, словно с цепи сорвавшись.
«Вы меня простите, может, я чего-то не понимаю, так объясните пожалуйста» - каким-то неуверенным голосом бормотала Марина Савельевна.
«Вот, вы меня не узнали, а я сразу, как только вошли. Помните, как десять лет назад вы взяли из садика пацана, никого не спросив, обещали показать его по ящику, притащили на студию… Помните? А, как какой-то мужик сказал, что мальчишка тяжелый и он не собирается его весь спектакль таскать, тоже не помните? А как вы привели его во двор и оставили, не отвели, не передали родителям, не извинились, а просто бросили во дворе, тоже не помните? А я все помню. Сыт я вашим телевидением и Вами в придачу еще с детства!» - голос Женьки немного дрожал.
«За остальных ничего не скажу, их еще теле - сказками не кормили, а с меня хватит, увольте и разрешите откланяться» - закончил он свою тираду и вышел из раздевалки.
Все только переглянулись, ничего не понимая. Только Марина Савельевна стояла, прикусив губу и молчала. Она тоже вспомнила тот январский день десятилетней давности и мальчишку из детского сада, и ненавистного шефа. Она все вспомнила, но надо было работать и, договорившись с ребятами о времени сбора, побежала к машине.
«Надо же, ведь, столько лет прошло, ведь, совсем маленьким был, а помнит…» - ехала и думала про себя Марина.
«Вот так и сын, когда-нибудь напомнит мне, как я была с ним невнимательна. Господи, прости мою душу грешную…»