Теорема жизни ч.1 гл.8

Семейная сага / Рассказ / Читателей: 11

Инфо

Часть 1 Две жизни Глава 8 МАКСИМ

Что интересно, но характер Максим унаследовал какой-то сборный: что-то взял от матери, как, например упорство на грани упрямства, удивительную усидчивость и аккуратность, граничащую с педантизмом... от отца сообразительность, способность к анализу, увлеченность и терпимость. Кроме того, он был не обделен и другими качествами,
что в последствии найдет свое применение в жизни. Но вот, от кого передалась ему скрытность, осталось тайной. Ведь и мать, и отец людьми были открытыми и, хотя порой не распространялись о чем-то, то это больше подтверждало правило, чем противоречило ему. К слову, родители многое узнали о его детских проблемах, когда он стал совсем взрослым и в порыве откровенности поведал о том, что портило его жизнь и, о чем он, с одной стороны, рассказывать стыдился, а с другой, боялся, что родители могли вторгнуться в его маленький мир, а потому, пытался всё решать сам.
А стыдился он своего страха перед мальчишкой из другого двора, через который лежала дорога в школу и, в который Максимка с друзьями наведывались поиграть. За что этот пацан ненавидел его и не давал прохода, было не понятно, но заходить в чужой двор, а тем более одному, Максиму был очень опасно. Может быть, поэтому он просил купить ему собаку, надеясь, что четвероногий друг защитит его в трудную минуту, не известно.
Только, поразмыслив, родители пошли ему навстречу. Так в доме появился щенок, симпатичный и беззащитный. Он, а точнее она, должна была вырасти в шикарного английского спаниэля, пусть и не великого защитника, но друга, точно. Максим не чаял в ней души и всё свободное время, которого у него было не так много (всё-таки, школа, музыкалка, баскетбол, уроки на дом и по музыке и просто школьные), но Диана, так назвали будущую охотницу, вниманием не была обделена. С отцом они часто брали ее в сад, на пляж, где она рьяно пыталась угнаться за утками (голос породы) и просто погулять, причем она всегда шла даже без поводка между своими хозяевами, шоркаясь о их брюки, ни на шаг не отставая и не забегая вперед. Умница была редкая и надо заметить, что, не смотря на свои не внушительные размеры, храбростью обладала поразительной. Если кто-то вдруг повышал голос на Максима, тем более хотел ударить, или просто делал вид, что хочет ударить, Дианка, как разъяренная пантера с пронзительным лаем бросалась на обидчика, готовая разорвать его на части. Поэтому, не зная, что же на уме у этого создания, многие старались в ее присутствии не проявлять какой-либо агрессии в отношение Максима, или всего лишь намека на агрессию. Поэтому, или нет, но даже вечный его обидчик стал больше сторониться этой дружной пары, не то что, задираться без причины. Дома с Дианкой у всех были нормальные отношения, пожалуй, только сестру она почему-то недолюбливала, но они старались находиться в состоянии мирного сосуществования. Проблемы с собакой, конечно, бывали, не без этого,
и Максим очень серьезно к ним относился, а когда она заболела собачей чумой, вообще места себе не находил. Отец в это время находился в Челябинске, в ночи езды на поезде от Орска и, потратив кучу времени и сил, подняв на ноги всех своих друзей и знакомых, сумел всё-таки раздобыть необходимое количество имуноглабулина ( который всегда был страшным дефицитом и, которым лечат в основном детей при некоторых болезнях) и отправить ночью с проводником поезда в Орск. Матери даже пришлось поругаться с начальником, который не отпускал ее на вокзал, но лекарство было получено и Дианка
поправилась. Но мы отвлеклись от главного, а речь шла о скрытности…
Существует вечный вопрос, что лучше, или точнее, что хуже – сказать неправду, или просто ничего не сказать. Порой, не знать о чем-то, гораздо проще и легче, чем узнать о каких-то неприглядных вещах или неблаговидных поступках и не всегда скрытность можно сравнивать с ложью, хотя у этих двух понятий есть, несомненно, что-то общее.
За примерами далеко ходить не приходится. Однажды, в неведении остался отец, которого сердобольная жена не хотела понапрасну расстраивать и, только через много лет случайно открыла, долго мучавшую ее тайну. Оказывается,  со всех сторон  положительный, Максим, тоже мог отчебучить такое, от чего волосы вставали дыбом. Как-то, она после работы зашла за продуктами в магазин, наполнила сумку и стала рассчитываться в кассе.
Но, как тогда было в порядке вещей, кассирша попросила дать копеек сорок-пятьдесят, чтобы иметь возможность вернуть сдачу без мелочи. Но в кармане, в котором мелочь должна была быть, мать это знала наверняка, оной не оказалось. Извинившись, за неудобство, кассирша разменяла деньги в соседней кассе и сдачу все же вернула.
Но сомнения, куда исчезла из кармана мелочь, не покидало мать целый следующий день.
Чтобы, как-нибудь избавиться от навязчивых мыслей, она снова оставила в кармане плаща незначительную сумму, которой там вечером успешно не оказалось. Предстоял серьезный разговор с сыном, ведь раньше такого за ним не замечалось. Были небольшие инциденты еще в раннем детстве, когда он приносил из детского сада, якобы подарки друзей, которые
приходилось на утро возвращать с извинениями, на что воспитательница успокаивала, объясняя характер этих поступков, убеждая родителей, не акцентировать особо внимание на произошедшем, а просто поговорить с ребенком и дать ему понять, что не все можно брать себе, что дают.
Такое и с дочерью бывало неоднократно, то есть, все дети рано, или поздно, сталкиваются с подобными проблемами. С Викой вообще произошел вопиющий случай, когда ей не было и пяти лет. Вернувшись домой от друзей, по случаю дня рождения их сына Алешки, дочкиного ровесника, отец случайно увидел, как из Викиного сапожка выпало и  со звоном покатилось маленькое золотое колечко. На вопрос, что это такое, она, немного смущенно, если так можно сказать о ребенке, поведала, будто Алешка подарил ей это кольцо. Проверить было не сложно, отец позвонил и поинтересовался, не пропало ли что в доме у друзей и услышал, что хозяйка хватилась кольца, но думать плохое про чужих ей было немножко стыдно, и она стала допытываться у сына, куда делась дорогая ей вещица. А тот сознался, что колечко взяла Вика. Успокоив подругу
тем, что кольцо успешно обнаружено, отец сказал не волноваться и, что через час вещь будет возвращена. Он строго поговорил с растерявшейся дочкой, объяснил ей, как она нехорошо поступила и, что колечко надо вернуть прямо сейчас. Было уже довольно поздно, за окном совсем стемнело, улица была безлюдна, и только редкие фонари напоминали о присутствие жизни среди холодной зимней мглы. Вот в такое время Вике
предстояло одной вернуться туда, где она по неосторожности «приняла ценный подарок», чтобы вернуть его и попросить прощения. Не смотря на бурные возражения мамы, дочь все-таки оделась и отправилась снова в гости. До дома друзей было по меньшей мере, две трамвайные остановки. Но было бы кощунством считать, что ребенка в такую пору, одного могли отправить за тридевять земель с золотым кольцом в придачу. Отец шел следом, на приличном расстоянии и не  на мгновение не терял дочь из виду. Ей было страшно, она без конца оглядывалась, но шла вперед всё, ускоряя шаги. У квартиры она долго стояла, не решаясь постучать, но потом, собравшись с духом, еле слышно коснулась двери, которая, в прочем, моментально распахнулась.
«Простите меня, я больше так не буду делать» - прошептала Вика со слезами в голосе и протянула злосчастное кольцо.
«Заходи, родненькая, погрейся, я тебя горячим какао угощу» - засуетилась хозяйка дома.
«Нет, спасибо, я домой…» Уже громче произнесла виновница собственных приключений и побежала вниз по ступенькам, чтоб через минуту снова оказаться одной, маленькой и беззащитной на заснеженной, морозной улице.
Но отец ее уже ждал у подъезда, взял на руки, и быстрым шагом поспешил домой.
«Папочка, я больше так не буду, честно, честно»
«Верю, всё, забыли об этом, чтобы больше никогда не вспоминать» И еще крепче прижав дочь к груди, отец незаметно смахнул со щеки предательскую слезу.
И такое не повторялось действительно никогда больше, если не брать в расчет случай, который вызвал у родителей противоречивые чувства, как говорится, и смех, и грех.
В стране всеобщего дефицита организовать новогодние подарки для детей не самое простое дело, уж примите на веру. Поэтому к Викиному отцу, как члену родительского комитета, обратились с просьбой, чтобы он, бывающий часто в Москве, привез 6-7 кг
разных конфет для подарков дорогим второклассникам. И при первой же возможности, в самом начале октября он привез необходимый ассортимент и даже с запасом. Конфеты – продукт не скоропортящийся и не требует особого хранения. Чтобы конфеты не бросались в глаза и не мешались, их сложили в большущий пакет с надписью «ГУМ» и пристроили на антресоль, завалив, от греха подальше, всяким хламом. Перед самым Новым Годом, на кануне окончания второй четверти отец с соседом, чья дочь Леночка, тоже училась с Викой в одном классе, собрались вечером, чтобы укомплектовать подарки, для чего сосед принес тридцать с лишним красивых пакетиков. Только, увы, упаковывать было нечего!..  В большом пакете, на антресоли, онемевшие от удивления, а может, от возмущения, мужчины обнаружили 10, или 11 конфет разных сортов. Понятно всё стало сразу: Вика, узнав, где хранится клад (а сластена она была еще та, правда вся в папу), стала взбираться с помощью двух табуреток наверх и незаметно брать конфеты, причем всех сортов по одной. Планомерное уничтожение подарочных запасов закончилось, очевидно, тогда, когда брать было нечего. Конечно, сначала опешившие папаши уставились друг на друга, потом дружно расхохотались, да так, что их невозможно было успокоить.
«Нет, народ, вы только представьте: семь килограммов «мишек», «белочек» и прочих «балетов», масок» и трюфелей!» - не мог успокоиться Викин папа, ведь теперь ему в течение трех дней надо было заново решить подарочный вопрос, а в Москву не поедешь.
Но эта проблема для начальника отдела снабжения была проблемой выеденного яйца, и, даже предстоящие траты его волновали мало (деньги, собранные родителями на подарки, были съедены), он уже знал, как решит задачу. Другой вопрос мучил его, как поступить с дочкой, мирно спавшей в своей постели и не подозревавшей, как тучи над ее головой уже
готовы разразиться настоящей грозой. Всю ночь он терзался мыслями, как наказать Вику, чтоб неповадно в другой раз было и не находил ответа. «В конце – концов, она же не украла конфеты в магазине, а брала их понемножку  каждый день несколько месяцев.
За что же ее наказывать? За то, что поела без разрешения, но он сам ей говорил, что прислуги в доме нет и надо кушать то, что нашла – она нашла конфеты, не самая плохая еда» - размышлял всю ночь рассерженный папа. Но утром он просто сказал дочери, что она его очень огорчила тем, что без спроса уничтожила неприкосновенный запас чужих сладостей, что наказывать ее он не будет, но чтобы она серьезно задумалась над своим поступком.
А сам съездил на кондитерскую фабрику, где через своего коллегу из отдела снабжения
купил тридцать две коробки «Птичьего молока», которым дети были не меньше рады,
чем любым другим, самым изысканным подаркам.
        Вот и мама не находила себе места перед предстоящим разговором с Максимом.
Но он не стал отпираться, а, покраснев и опустив огромные ресницы, попросил прощения с твердым обещанием, что такое никогда не повторится. Зачем он брал мелочь из кармана и, как оказалось, даже немного из кошелька, мама допытываться не стала, просто, убедившись, что сын все осознал, постаралась дать ему понять, что такие поступки со временем могут человека привести в тюрьму. На что, повзрослевший в одно короткое мгновение, мальчишка, уткнувшись в живот матери, пробурчал; «Только папе не говори, ладно, пожалуйста»
«Обещаю, папе ни слова!»
И осуждать заговорщиков, за то, что они скрыли от отца это чрезвычайное происшествие,
как-то и язык не поворачивается. Вроде обманули папу, а вроде и нет – просто не стали огорчать…
Выходит, что не сказать, это не совсем ложь, или совсем не ложь, вот вопрос…
      Оказывается, и у брата с сестрой был секрет от родителей, не сказать, что такой уж выдающийся секрет, но раз об этом много лет хранилось молчание, значит, для них это было совсем не мелочью жизни. Что произошло? Ничего особенного, просто юный экспериментатор устроил средней величины пожар и, хорошо, что в ванной комнате, где воды, хоть залейся, а то бы полыхнула вся квартира. Что он там делал, что жег, зачем –
неведомо до сих пор. Только, когда Вика вернулась из школы, она сразу почувствовала, как ей в нос пахнуло гарью. Открыв окна, она стала искать причины и источник этого отвратительного запаха и обнаружила, сгоревшую занавеску, наспех сунутую в мусорное ведро, кстати, прилично опаленное, и закопченную стену. Она, конечно, навела порядок и, ликвидировав все следы и улики, убежала в школу, но вечером устроила брату настоящий допрос с пристрастием. Но брат и сестра – это же единый организм, и никакая медицина, никакая психология не смогут, не только объяснить, но даже просто понять анатомию этих, полных противоречий, отношений двух не друзей, не врагов, но связанных неимоверно крепчайшими, кровными узами людей. Они никому и ничего не сказали, а зачем зря тревожить и без того полных забот и проблем родителей.
Была ли в этом их поступке ложь? Не знаю…  Но таким образом можно оправдать любой поступок, даже такой неблаговидный, как обман учителя, как неискреннее поведение с родителями.  Хотя, посмотреть на это тоже можно с разных сторон.
      Сочинение! Это была самая большая проблема, что у Вики, что у Максима. Но всегда напрашивался вопрос, как им удавалось писать сочинения в школе и получать при этом приличные отметки, если дома они не могли облечь в литературный образ ни одной мысли, или не хотели? Этот вопрос отец часто задавал себе, но ответа не находил. Просто, вместо бесплодных поисков этих пресловутых ответов, ложился поудобнее на диван, закуривал сигарету и начинал диктовать сочинение с листа от эпиграфа до заключения, при этом, выдерживая стиль, ну, допустим 12-14 летнего сына, хоть и для дочери он делал подобное тоже не редко. Нет, он, конечно, не сразу брался за диктовку, но, убедившись,
что его чадо долго сидит за столом с отсутствующим взглядом, а на листе зияет белое безмолвие, он, кряхтя и чертыхаясь, приступал к своим – не своим обязанностям.
Надо честно признаться, что сочинения «из-под пера» родителя выходили первостатейные, и ниже пятерки оценить их никакая рука не поднималась. За сочинения хвалили и иногда зачитывали в классе. Перечитывая со временем внутри классные работы детей, отец не переставал убеждаться, что и без его помощи, ничто не мешало его отпрыскам рождать перлы. Но, или лень, или нежелание думать, если можно не думать, или просто привычка, развитая с детства, когда за каждой мелочью бежали к маме, или папе, побуждала их постоянно, изображая из себя полную неспособность к творчеству, просить безотказного отца выдать «на гора» очередной литературный шедевр, чтобы на утро сдать его учителю и не волноваться за результат.
Вот и возникает дилемма, кто в этой ситуации был больше всех обманут: отец, который «писал» то, что вполне было детям и самим под силу, или учитель, который ни на минуту не сомневался, что работа выполнена самостоятельно, ведь, сделанные в классе, подобные домашним,  задания были ни чуть не хуже, разве что, более поспешны, но это списывалось на скоротечность урока. И искать виноватых, наверное, не стоит, потому что в каждом из нас, есть то, за что, порой, бывает стыдно. Возможно, кто-то нас за это осуждает, но не надо забывать о заповеди: «Не судите, да не судимы будете» Каждый сам себе и прокурор, и адвокат, и судья и только ему самому решать, казнить себя, или помиловать.
Но, за давностью лет, все это потеряло какое-либо значение, или просто стерлось из памяти, как удаленный безвозвратно файл в компьютере, оставив после себя одни вопросы, на которые, наверное, никогда не найдется однозначных ответов..