Мрачная личность (отрывок)

Философская лирика / Читателей: 13

Инфо

Средь мрачных и унылых скал
Угрюмый человек гулял.
Над ним висели облака
Рскинув тёмные  бока.
Все краски стёрты- полумрак
А человек тот был – дурак.
Он повторял один вопрос:
Зачем родился я и рос?
Зачем беду превозмогал
Когда совсем ещё был мал?
Назло комуто выживал
И книжки добрые читал,
А боль тотчас же забывал.
Любил своих родных до слёз,
А дом стоял среди берёз.
А рядом быстрая река
В ней отражались облака.
А рядом с домом пышный сад
Предмет ребяческих услад.
Был чист душой как мать с отцом
Со светлым ангельским лицом.

Любя весь мир он счастлив был,
Играл, смеялся и шалил
Но что то в нем было не так,
А может просто был простак.
И беззащитный как цветок
Который срежется в венок.
Он верил всем и всех любил
И только правду говорил.
Так воспитала его мать
Хотела идеал создать
Мужчины, рыцаря, героя
Не ведая, что делает изгоя.

Он получил обид уроки-
Ведь дети часто так жестоки.
Но сдачи сдать увы не мог –
Был слаб и вовсе не жесток.
Зато в кругу своей семъи
Все были сказочно добры.
Работа дружная в саду
Застолье в дружбе и ладу
Веселье, шутки, дружный смех,
Вселили в ту семъю успех.
В семъе он просто расцветал
И словно мотылёк летал.

Но детство быстро пронеслось
Как скачет от убийцы лось
Родители вошли в лета-
Морщины, хвори, седина.
А он же в отроческий цвет
Из детства получил билет.
Но вот душа всё не менялась
Такой же хрупкою осталась
Шпана дворовая смеялась
И без ответно издевалась

Когда он плакал от обид
Очередным врагом побит.
Порою раздражалась мать:
«Кем ты в дальнейшем можешь стать?
Коль за себя не можешь постоять!
Ведь мы с твоим отцом не вечны
В подлунном мире всё конечно.
Уйдём, а что с тобою станет,
Ведь здесь тебя любой обманет.
Ему не нужен даже нож
Ведь ты от слова пропадёшь!»
В сердцах бывало что кричала
И «беззащитным» называла.
Как будто плёткою хлестала
По детской трепетной душе
Но это в прошлом всё уже.

В ущелье мрачном ветер дул
Он возвращался в свой аул.
В предверьи утренней росы
Кончались праздные часы.
Его ждала работа в поле,
Хозяйский кнут и жизнь в неволе
Изгоем  среди  равных был
Лишь драный пёс его любил.
И лишь одной порой ночной
Он отдыхал от всех душой.

Вдыхая горный аромат
Он брёл крутой тропой назад.
Уже роса в траве сверкала,
А солнце над горой вставало
Лучистый испуская свет
А он на всё искал ответ,
Красот вокруг не замечая
Мечтая выпить кружку чая
С лепёшкой постной и сухой
Он брёл в свой хлев к себе домой.

Его товарищи по бедам
В виденьях грезили обедом
Но в жизни только воду с хлебом
Они глотали за обедом.
Рабы лежали на соломе
В своём унылом общем доме.
Его приход их испугал,
Но злой чечен как видно спал.
- Опять дурак пол ночи бродит
Чего он там во тьме находит?
Неймётся ночью полудурку.
Братва, а нет ли где окурка?
Он молча лёг в своём углу
Достал заплатку и иглу.
- Дурак, зашейка мне бушлат-
Сказал ему один солдат.
Ответить он ему не смог
И получил в ребро пинок.

Здесь были люди всех мастей:
Бомжи, бродяги без затей,
Солдаты с конченной войны,
Откинувшиеся с тюрьмы.
Рабы двадцатого столетья
Всё это- дети лихолетья.
А он средь быдла и воров
Был словно агнец средь волков.

Пришёл чеченец бородатый,
Который бил за лень лопатой.
-Падыём свинына! За работу!
-Каму пажить ещё охота!
Всё резво ринулись наружу
Последний может быть контужен.
Дурак последним часто был
Его чечен лопатой бил.
Но в этот раз всё обошлось
Скакнул он в строй как будто лось.
Потом обычно шел развод -
На ферму, в поле, племзавод.
Ему опять досталось поле
Где гнул он спину здесь, в неволе.
На кухне хлеб он получил,
Водой колодезной запил.
Всё как обычно молча, тихо
Забитый от глухого лиха.
Потом с толпой побрёл на поле
Сам по себе с сердечной болью.
Он шёл и думал о своём:
Как вся судьба пошла на слом?
Как он в последних оказался?
Над ним ведь каждый бомж смеялся.
Как оказался он в рабах?
В душе тревога, в сердце страх.
Вдали родные старики,
А может умерли с тоски.
Три года он как скот живёт
И каждый день длиною в год.


Он вспомнил школу, институт
Как помнят время золотое
У дома живописный пруд,
Где всё знакомое, родное.
Где всё душе его так близко
В объятьях мира и добра
А здесь перловой каши миска
Да как резина вечера.
Он вспомнил школьный быт, проказы
Друзей весёлых и девчат,
Походы, байки и рассказы,
Костёр, гитару и закат.
Он вспомнил девочку с косою
Она сказала- не балуй,
Когда прохладною  росою
Он освятил свой поцелуй.

Потом вдруг что - то изменилось
И в нем самом, в его судьбе.
То сцены с кровью ночью снились,
То грусть терзала в ноябре.
Он стал задумчив и растерян,
Не понимал, что стало с ним.
Потерян смысл и мир потерян
От красоты остался дым.
А девушка с косою русой,
Которой  был когда то мил,
Вдруг стала пошлой, серой дурой,
Неужто он её любил?
Друзья рассеялись как бисер,
Теперь с презрением к нему.
А за окошком плачет ветер,
Как горько в грусти одному.
Из хорошистов слез на тройки
Потом всё ниже шёл и вот,
Уже дневник марают двойки
И невозможно сдать зачёт.
Поник от грусти непонятной
Один всегда, унылый вид,
Лишь год назад был всем приятный,
Теперь как горем он убит.
-Ты заболел?- спросил учитель,
-Нет, нет,-испуганно- здоров,
Не ведал он, что искуситель,
Уже заполз к нему под кров.
Как страшный сон те годы в школе
С грехом экзамены сданы,
Он предоставлен вольной воле,
А может власти Сатаны.
Недолго тешился на воле,
Вдруг страх обуял - дальше что?
На фронте ляжет в грязном поле?
Или погибнет под авто?
Нет, к чёрту в армии погибель!
Любой ценою избежать!
Ещё берёг его хранитель
А по ночам молилась мать
А между тем спасенье рядом,
Но не укусишь локоток.
Хоть в аттестате тройки рядом,
Но в ВУЗ решил идти сынок.
В душе его всё возмутилось.
Долой тоску, унынье прочь
Есть цель, а с нею Божья милость.
Он может всем в беде помочь.

Очнулся как от наважденья,
Засел за книжки, словари,
Летели дни в трудах ученья
Порой до утренней зари.

А за окном стояло лето,
Но он не знал его красот,
Вся радость - мамина котлета
Да свежесть из окна идёт.

А под окном подруга ходит
И смотрит грустно в небеса
Дружок любимый не выходит.
А всюду буйствует краса.

Промчался месяц словно пуля,
Второй летит за ним вдогон
И вот уже в конце июля,
Идёт держать экзамен он.

Прошёл всю школьную программу,
За пять последних трудных лет,
Услышал Бог молитвы мамы,
И дал студенческий билет.
Студенческая жизнь была отрадой,
Его измученной застенками душе
Он приходил измазанный помадой.
И не боялся в мире жить уже.

Как весело, свежо и интересно
Он проводил студенческие дни,
Друзья, концерты, пиво, песни,
Столовая, которую прозвали – «пни».

И только сессии порою огорчали,
Провалом в изучении наук,
Но Бог его рассеивал печали,
Не допускал опущенных в бессилье рук.

Но страх засел в душе занозой
И часто в ужасе ночном
Его куратор бил берёзой
И гнал из института вон.

Но он вцепился в ВУЗ зубами,
Никто не мог ему помочь,
Друзья – балбесы вылетали,
А он учил и день и ночь.

Диплом заветный, наконец, то
Он вымучил в трудах земных,
И получил удачно место,
Для тех, кто скромен был и тих.

Цех, где воняет и грохочет,
Он ненавидел с юных лет.
Он точно знал: трудиться хочет
Где чистота, уют и свет.

И вот он в женском коллективе,
Сидит с бумагами весь день,
Зарплата скромная в активе,
В пассиве - скука, сплетни, лень.

Все мышцы затекли в неволе,
Не мил уютный кабинет,
Ещё недавно он на воле,
Ходил с друзьями на балет.

Как тяжка юным неподвижность,
Восстал цветущий организм,
Работа – тяжкая повинность,
Не согласовывалась с ним.

Но наконец, то первый отпуск,
Путёвку дали на Кавказ,
Купил билет - к свободе пропуск,
И в даль умчался в первый раз.


Дорога долгая томила
В вагоне душном и чужом,
В дали все то, что сердцу мило,
Все старое пошло на слом.

Но наконец кавказский город,
Чужой уклад, чужой народ,
Вокруг обилие бород
На русских смотрят как на сброд.


Его вдали ждала турбаза,
Он сел в автобус роковой,
К нему подсели двое сразу,
-Да куда едэж маладой?

Холодным страхом потянуло,
Но он сумел придти в себя,
- В Жкулдан собрался - это мило,
- Туда проводым мы тэбя.

И вот они идут тропою,
Что змейкой тянется в горах,
Зашлось сердечко, как от воя,
А душу рвет тоска и страх.

В кустах кизила два верзилы
Мешок накинули ему,
Он ждал беды - под сердцем ныло,
Досадно стало самому.

В оцепененьи леденящем
Не мог отпора оказать
Он ощутил себя лежащим,
В видении увидел мать.

Потом услышал шум мотора,
Его куда-то повезли,
Чужие словно волчья свора
Его хулили и кляли.

-Давай кастрыруем свынину-
Сказал в лицо один из них,
Потом кинжалом ткнули в спину,
-Мы трахнэм все тэбя жених.

Трясло извилистой дорогой,
Он был не жив, но и не мёртв,
Потом аул чужой, убогий,
Да стадо грязное коров.

Его кому то продавали,
Он как во сне стоял чумной,
Потом в хлеву чай с хлебом дали,
И отпустили на покой.

Очнулся он от дикой боли,
По головье струилась кровь,
Чечены камни в лоб кидали
И гоготали вновь и вновь...

И вот уже почти три года,
Он был последним из рабов,
Без имени, без слов, без рода,
Точней из рода дураков.

Среди рабов он выделялся,
Как агнец среди злых волков,
И он слезами обливался,
От оскорблений и пинков.

Всегда и всюду в роли жертвы,
Он как в аду средь бесов был,
Душа как пепел, чувства мертвы,
Своё он имя позабыл.

И лишь когда все засыпали,
Он выходил под лунный свет,
И перед ним сияли дали,
В раздумьях он встречал рассвет.

Он говорил часами с Богом,
Как с братом,другом и отцом,
Рассказывал ему о многом,
Вставая в лунный луч лицом.

Страданий смысл не понимая,
Он к Богу взор свой обращал,
Во всем себя лишь обвиняя,
Он смерть как избавление ждал.

Он спрашивал: “А что же дальше?”
Опять мученье без конца?
Как в этом жутким мире фальши,
Тернового не снять венца.

А  после исповеди Богу,
Он чувствовал приливы сил,
Твердил молитвы по дороге,
И день в мученьях проводил.

Он в основном работал в поле,
Под зноем южным, как в аду,
Покорный не завидной доле,
Как крест неся свою беду.

Над ним вершины гор блистали,
Орлы парили в облаках,
Долины открывали дали,
Те, что у Господа в руках.

Но он красот не замечая,
Вонзал мотыгу в твердь земли,
Охранник, плеткаю махая,
Набил от скуки волдыри.

Так проходили дни и ночи,
В молчаньи, муках и трудах,
А за горами город Сочи,
А тут унынье, голод, страх.


Однажды вечером с работы,
Он возвращался как всегда,
Как волку есть было охота,
Слипались красные глаза....