Взирая и невзирая

Стихи о стихах и поэтах / Эссе / 

 

Читателей: 12

Инфо

***

В человеке всё... А ведь и впрямь – в любом человеке заложено всё: доброта и пороки, любовь и ненависть, преданность и предательство.
Теологи утверждают, что человек создан Богом по своему образцу и подобию. Слава Богу, что не наоборот.
Ибо, прочитав Библию, написанную одним из «богоизбранных»,  ячётко понял, за что этих «богоизбранных» так не любят во всём мире.
Ассоциативно вспоминается, что лучшим автором на тему стихов «Бабин яр» был Евг. Евтушенко, депутат от дем. сил Харькова в Верховный Совет СССР.
Любопытны следующие факты (https://ru.wikipedia.org/wiki...).
В первый сборник стихов Евтушенко вошли стихотворения, прославляющие Сталина[35]. Одна глава поэмы «Казанский университет» посвящена В. И. Ленину и написана как раз к 100-летнему юбилею Ленина. По заверениям самого поэта, всё это (равно как и другие искренно-пропагандистские его стихотворения советского времени: «Партбилеты», «Коммунары не будут рабами» и т. п.) — следствие влияния пропаганды[36].
Ранним стихам Евтушенко свойственны оптимизм и вера в светлое коммунистическое будущее, характерное для поколения «шестидесятников»[37]. Так, в одном из своих произведений он писал[38]:
Если мы коммунизм построить хотим,
трепачи на трибунах не требуются.
Коммунизм для меня — самый высший интим,
а о самом интимном не треплются.
В 1962 году в газете «Правда» было опубликовано ставшее широко известным[39] стихотворение «Наследники Сталина», приуроченное к выносу из Мавзолея тела Сталина. Большой резонанс вызвали и другие его произведения: «Письмо Есенину» (1965), «Танки идут по Праге» (1968). Последнее стихотворение было написано 23 августа 1968 года, через два дня после ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Несмотря на столь откровенный вызов тогдашней власти, поэт продолжал печататься, ездить по всей стране и за рубеж.
...
Евгений Евтушенко печатался в слывших оппозиционными в советское время журналах «Юность» (он входил в редколлегию этого журнала), «Новый мир», «Знамя». Известными стали его выступления в поддержку советских диссидентов Бродского, Солженицына, Даниэля[42]. Несмотря на это, Иосиф Бродский недолюбливал Евтушенко (со слов Сергея Довлатова известна его ставшая крылатой фраза «Если Евтушенко против колхозов, то я — за») и резко раскритиковал избрание Евтушенко почётным членом Американской академии искусств и словесности в 1987 году. Однако, по воспоминаниям М. И. Веллера, это не мешало Бродскому просить у Евтушенко помощи в сложные жизненные моменты, причём Евтушенко никогда ему не отказывал[43].
В 1990 году стал сопредседателем Всесоюзной ассоциации писателей в поддержку перестройки «Апрель».
После реакции[en] некоторых российских СМИ на теракты в Лондоне[44][45], в 2005 году Евтушенко написал стихотворение «Так им и надо!», в котором отметил, что радость чужим бедам — наследство сталинского и гулаговского облучения, но «станции лондонского метро —/родственницы Беслана», и так как «Родины разными могут быть,/но при войне и терроре/разве не может нас объединить/общая родина — горе?»[46].
В феврале 2014 года Евтушенко обратился к народу Украины со словами поддержки и стихотворением «Государство, будь человеком!», написанным в ночь с 18 на 19 февраля, в разгар столкновений протестующих с милицией и внутренними войсками МВД во время Евромайдана. Отметив, что «невидимками на Майдане / вместе — Пушкин, Брюллов, мы стоим», Евтушенко выступил против политической вражды и в поддержку конвергенции, выразив надежду, что «всем Европой нам стать удастся»[47][48][49].
Кстати, Иосиф Бродский перестал для меня существовать после публикации омерзительного стишка «На независимость Украины», ставящего под сомнение как гениальность автора («Гений и злодейство -  две вещи несовместные»…), так и его мнимую оппозиционность режиму, вытеснившего автора за рубеж.
Анна Ахматова, его «крестная мать» у поэтической «купели», сказала: «Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял»… Гм, а ведь рыжими называл ковёрных клоунов…
Правда и сама Ахматова была вовсе неоднозначна.
В 1926 году первый биограф Гумилева Павел Лукницкий записал в дневнике: «Пунин... сфотографировал А.А. на ковре в ее акробатической позе - когда она ногами касается головы. И получилось очень хорошо, и нельзя говорить о неприличии и т. д.: это - как бронзовая фигурка, как скульптура, это эстетично...».
Четыре поэта, определивших лицо русской поэзии в XX веке, с некоторых пор существуют в общественном сознании России вместе. Понимание этого высказала Ахматова, пережившая остальных. В 1961 году она написала стихотворение, эпиграфом к которому взяла по строчке из стихотворений, в разное время посвященных ей Мандельштамом, Пастернаком и Цветаевой. Считается, что это был её отклик на стихи Пастернака, написанные в 1921 году: “Нас мало. Нас может быть трое...”. «Нас четверо» — поправила его спустя сорок лет Ахматова, озаглавив так стихотворение, кончавшееся упоминанием Цветаевой.
Но самое лучшую свою, знаковую, пьесу она сожгла.
Ю. Оксманом  Ахматова говорила, что архив был ею уничтожен в 1949 г., после последнего ареста Л. Н. Гумилева. О том же свидетельствует и Н.Я. Мандельштам.
    Название трагедии “Энума элиш“ восходит к культовой поэме или песне, основанной на вавилонском мифе о сотворении мира. “Энума элиш“ означает в переводе:      “Когда вверху“ - первые слова ритуальной песни, исполнявшейся во время празднования вавилонского Нового года.  Из дошедших до нас семи табличек с текстом новогодней культовой поэмы (частично переведенной В. К. Шилейко) известно, что дважды во время празднования Нового года жрецы произносили “Энума элиш“ как магическое заклинание.
    В 1964 г. Ахматова вспоминает о ташкентской редакции пьесы: “Пьеса “Энума элиш“, состоящая из трех частей: 1) На лестнице. 2) Пролог. 3) Под лестницей. Писалась в Ташкенте после тифа (1942 г.), окончена на Пасху 1943. (Читала Козловским, Асе, Булгаковой, Раневской, А.Н. Тихонову, Адмони). Сожгла 11 июня 1944 в Фонтанном Доме. В этой пьесе был передан во всех мельчайших подробностях весь 1946 г. (Уцелела Песенка Слепого:
Не бери сама себя за руку,
Не веди сама себя за реку)“.
Единственное на сегодняшний день обширное воспоминание о содержании утраченной пьесы сохранилось в книге Н.Я. Мандельштам:
    … <...> “Пролог“ Ахматовой был в некотором роде сном во сне.
    Первые слушатели сравнивали “Пролог“ с Гоголем, Кафкой, Суховo-Кобылиным и еще невесть с чем. <...>
    Ташкентский “Пролог“ был острым и хищным, хорошо утрамбованным целым. Ахматова перетащила на сцену лестницу балаханы, где мы вместе с ней потом жили. Это была единственная дань сценической площадке и формальному изобретательству. По этой шаткой лестнице спускается героиня - ее разбудили среди ночи и она идет судиться в ночной рубахе. Ночь в нашей жизни была отдана страху.
    Часы любви и покоя прерывались ночными звонками.
Внизу на сцене стоит большой стол, покрытый казенным сукном. За столом сидят судьи, а со всех сторон сбегаются писатели, чтобы поддержать праведный суд. У одного из писателей в руках пакет, из которого торчит рыбья голова, а у другого такой же пакет, но с рыбьим хвостом.
Открывается заседание. Весь смысл происходящего в том, что героиня не понимает, в чем ее обвиняют. Судьи и писатели возмущены, почему она отвечает невпопад. На суде встретились два мира, говорящие как будто на одном, а на самом деле на разных языках. “Пролог“ был написан в прозе, и каждая реплика резала, как нож. Это были донельзя отточенные и сгущенные формулы официальной литературы и идеологии. Ими шугают героиню, когда она лепечет стихи, оборванные и жалобные строчки о том, что в мире есть воздух и вода, земля и небо, листья и трава, словом “блаженное где-то“ из ахматовских стихов. Едва она начинает говорить, как поднимается шум и ей объясняют, что никто не дал ей права бормотать стихи и пора задуматься, на чью мельницу она льет воду рифмованными строчками, а кроме того нельзя забывать, что она подсудимая и отвечает перед народом - вот он народ с рыбьими головами и промасленными рукописями, - за все, что проносится в ее голове... Ее освещают прожекторами, и луч скользит по голове, перебирая волосы.
Она попадает в тюрьму и там впервые чувствует себя свободной. Из камеры слышен ее голос, читающий стихи, а по лестнице и сцене топчутся писатели и у них, как лейтмотив, звучит жалоба: “Писатели не читают друг друга“... Они требуют постановления, которое обяжет писателей читать все, что пишут их собратья по перу и союзу... Голос героини крепнет. Идет своеобразный диалог или перекличка писателей и заключенной. Смысл ее слов нечто вроде позднее записанного:
“Из-под каких развалин говорю, из-под какого я кричу обвала?.. Я в негашеной извести живу под сводами вонючего подвала. .. Пусть назовут беззвучною зимой, пусть вечные навек захлопнут двери, и все-таки услышат голос мой и все-таки ему опять поверят».
Это не единственная тема заключенной. В ее словах тот острый бред, который передает наши чувства тех лет. Героиня в ночной рубашке - одна из многих женщин, просыпавшихся ночью в холодном поту и не веривших тому, что с нами произошло. Это Ахматова, которой приснился до ужаса реальный сон: в широком коридоре пунинской квартиры, где стоял обеденный стол и в самом конце за занавеской - кровать (там случалось ночевать Леве и мне с Мандельштамом), слышны солдатские шаги. Ахматова выскакивает в коридор. Пришли за Гумилевым. Она знает, что Николай Степанович прячется у нее в комнате - последняя дверь по коридору, если идти от парадной двери, то налево, как и другие двери. За занавеской спит Лева. Она бросается за занавеску, выводит Леву и отдает его солдатам:
    “Вот Гумилев“... Только женщина, которую мучил такой сон, могла написать “Пролог“.
Пожалуй, мне придётся здесь поставить пока что многоточие. Ведь многие из пишущих и читающих на этом сайте могут и не осилить столь длинного текста. Если найдутся желающие, они могут прочесть всю мою лекцию об Ахматовой на сайте Проза.ру.
А если кто-то захочет узнать мои соображения и о других наших старших коллегах (Блок, Белый, Гумилёв, Пастернак, Цветаева…), пусть дадут знать о таком желании.
Единственно, что я обязательно хочу добавить в этой части:
К Женщинам у меня особое отношение, т.к. только они и Всевышний могут помочь родиться новым Людям.