Разрушители вселенной

Разное / Миниатюра / Читателей: 15

Инфо

Когда мне было 4 года, я мог допрыгать на одной ножке от Луны до Кассиопеи, потом перескочить с рукава Стрельца на рукав Лебедя, словно играя в пятнашки – от звезды к звезде. Их много, но я-то был великим путешественником, и прыгал значительно лучше всех моих друзей. Потом  Млечный Путь мне надоел, и я принялся за Солнечную систему, тут было не менее интересно. Ну, подумаешь, там звезды, звезды, а потом черная дыра, зато у нас! У нас был Сатурн, и можно было кататься на его кольцах, как на качелях. Правда, меня за это постоянно ругали, потому что однажды я их чуть не сломал. Пришел какой-то странный дядька в черном костюме, весь затянутый, прямой, как будто ему в спину засунули палку от швабры, и как давай орать! Но папа меня забрал и велел больше не шалить, иначе он запретит мне бегать по небу.

      Я обещал, что буду осторожнее, потому что лишиться такого здоровского развлечения мне совсем не хотелось. Однако, одному гулять по Галактике было скучно, и я позвал Мари. Она, хоть и девчонка, жизнь понимала правильно, с ней было весело. Сейчас, когда мне исполнилось 6 лет, я понимаю, что мы любили друг друга. Не как мама и папа, потому что они никогда вместе не прыгали на одной ножке по Млечному Пути, и не как я люблю кота Персея, и не как ленивец-Перси любит плюшевого медведя. У нас была совершенно особенная любовь, одна на миллион! Я не знаю, сколько это – миллион, но точно больше, чем мармеладок в коробке с хлопьями, а их там очень много.

      Однажды мы с Мари договорились встретиться ночью под старыми качелями во дворе миссис Злыдни и пойти исследовать Марс. Злыдня специально повесила на дереве качели, чтобы кричать на детей и прогонять нас, когда мы продирались к ним через живую изгородь. Но сегодня мы с Мари пришли не кататься на качелях, нет. Нас, почему-то, постоянно не пускали на Марс днем, и это нам страшно не нравилось, в этом была какая-то тайна. Папа говорил, что на Марсе играть опасно, но при этом морщил нос, так же, как когда мама спрашивала, понравились ли ему брокколи. Поэтому я решил, что он говорит не очень серьезно, и мы с Мари отправились в экспедицию на красную планету. Сначала мы решили исследовать Марс внешне, поэтому стали медленно крутить его во все стороны, рассматривая кратеры и долины в поисках чего-то неожиданного или странного. Но кроме песка и гор цвета двухметрового кирпичного забора странного русского, недавно поселившегося на  Яблочной улице, ничего не нашли – это было скучно. Ой, этот русский и правда странный, он приехал работать с папой, купил дом недалеко от ратуши и заменил замечательный белый заборчик на этого кирпичного монстра. Теперь ничего за ним не видно, так не честно! - подумал я, - ну и ладно, все равно мы с Мари найдем способ пробраться туда, а пока - нас ждет Марс.

      Решив взглянуть на планету поближе, я запрыгнул на огромный шар. Он начал раскачиваться, и я понял, что с гравитацией что-то не так, наверное мы как-то сломали поле, когда крутили шар. Я попытался на нем удержаться, схватился руками за вершину одного из горных хребтов, но соскользнул, оцарапав ладони, и начал падать. Мари закричала, да и я тоже закричал, пролетел мимо Венеры и упал прямо на Солнце! Было очень больно, но еще больше мне было обидно, что Мари видела, как я испугался. Конечно же, дальше продолжить исследование после моего падения нам не дали: появился Черная Швабра, схватил меня и Мари за шиворот, потом связался с родителями, и нас забрали домой. Больше Мари никогда не разрешали видеться со мной, ее родители страшно бранились, кричали на папу, называли его безответственным идиотом. Мама стояла рядом и слушала, а когда Мари увели домой, сказала, что разведется с папой и заберет меня в Новый Орлеан к своей матери, потому что больше не может жить с сумасшедшим ученым, которому наплевать на безопасность собственного ребенка.

      В этот момент мне показалось, что вселенная разлетелась на кусочки, а ее осколки выжигают у меня на коже невидимые страшные раны, звезды взрываются, превращаясь в сверхновые, и меня засасывает в ту самую черную дыру, все глубже и глубже…

      Через год родители развелись, мама забрала меня к бабушке, и я больше никогда встречался с Мари. Но самое страшное - моя вселенная была разрушена до основания, и я не мог ее восстановить, ведь в Новом Орлеане не было ТАКОГО планетария, где можно беззаботно прыгать на одной ножке от Луны до Кассиопеи.