Всё понимает, а сказать

Философская лирика / 

 

Читателей: 8

Инфо

Ночь посветила луной сквозь тюлевую занавеску и прошелестела залетевшим ветерком: “Скоро дочь моя придёт, полночь. Посидишь с нами? Будем рассказывать друг другу сказки.“
“ Сказки?“ - переспросил я, - “ Да мне не до выдуманных историй, милая моя. Тут бы с былью разобраться.“
Нет ничего страшнее и ужаснее, чем сказка, ставшая былью и быльём поросшая.
Она грустно смотрела на меня. Нет, не сказка, а она. Длинные ресницы, словно опахало для индийского раджи, очерчивали невинные полуокружности верх- вниз, верх- вниз. Сама святость да и только. Первым как обычно не выдержал я: “ Послушай, милая, тебе надо понять непреложную истину, что у меня тоже есть право на личную жизнь. Мне нужно писать прозу, стихи, ещё... В общем, творить, если ты понимаешь о чём я. Пройтись из угла в угол крупными нервными шагами, изнывая от бессилия и отсутствия вдохновения. Хочу напомнить тебе, что Чарли Чаплин... Господи!! Ну комик такой: усики, котелок, палочка, маленький потерянный человечек в большом грязном и жестоком мегаполисе. А? Ну вот, вспомнили. Так он неделями бродил по съемочному павильону в поисках вдохновения. Тогда, кстати, сценариев не писали, всё на ходу.“
Я перевёл дух и продолжил: “ Я и так провожу с тобой массу времени: мы гуляем около пруда, ты любуешься его красотами, свежий воздух. Знаю, что мне он тоже полезен, не надо меня перебивать. Обнюхиваешься со своими подружками последними сплетнями. Ну, извини, извини, оговорился. Обмениваешься, так устроит? Боже мой, какие мы нежные! А у поэта знаешь какая ранимая душа? Посмотри на меня. Видишь душу раненую мою? Нет!! Какое жестокое, непревзойдённое кощунство! Так далее жить нельзя. Ты меня совсем не понимаешь, а я же тебе человеческим языком говорю, что я тебя люблю, однако, “Платон мне друг, но истина дороже“.
Я принял решение и не смей меня отговаривать. Мы расстаёмся, вот именно, так и не иначе. Ты будешь жить... у моей мамы. Она“- тут я нажал на регистр голосовых связок, который отвечает за гранитный тембр, -“ будет тебе рада. Очень“, - не очень уверенно закончил я.
Она молчала как обычно, грустно рассматривая меня всё время, пока я скакал по комнате и рассыпался в грозной, как мне казалось, филиппике.
Потом, опять же как и всегда, взяла поводок с тумбочки и подошла ко мне, глядя своими грустными, всё понимающими глазами.
Мой любимый ирландский сеттер Люба, всё- то ты понимаешь, сказать только не можешь.
Хотя... это, пожалуй, будет излишеством.