Будни братьев. Продолжение

Новелла / Читателей: 20

Инфо

Валера



- Валера... Исмаэль... это... это же... сперма...



- Что?! – не выдержал я, хотя понимал прекрасно, что именно сейчас произойдёт. Сестра покраснела, как вареный омар, её и без того огромные глазищи расширились ещё больше, а раскрытым ртом бедняжка судорожно хватала воздух, пытаясь выдавить из себя то мерзкое слово, которым называлась вязкая жидкость, испачкавшая футболку Исмаэля. Тогда я пришёл ей на помощь и, сунув руки в карманы, выдохнул: - Да!



Лиза покраснела ещё больше и зажмурилась, скривившись. Блять, она же сейчас разрыдается! Я не мог этого позволить. Уж лучше пусть она ругается, орёт, но только не плачет.



- И что с того?! – выпалил я, чуть приподняв брови. Моя атака не прошла бесследно. Сестра уставилась на меня и гневно прошипела:



- Какого хера тут вообще происходит?! – Я впервые слышал ругательство от Лизы. А тем более сказанное тоном, в котором сквозила неприкрытая ярость.



- Тебе подробно объяснить, или сама догадаешься? – невинно глядя на сестру, поинтересовался я.



- Ты - скотина! – завопила Лиза и бросилась на меня с кулаками. – Тварь! Лжец!



Я попытался обнять сестру, чтобы хоть немного успокоить, но она вырвалась из моих рук и попятилась назад, мотая головой.



- Нет, я не верю, этого просто не может быть... - Лиза уже не кричала. Её голос сорвался на хриплый шёпот. Она переводила растерянный взгляд с меня на Исмаэля и опять посмотрела в мою сторону. Её глаза наполнились слезами. – Ты... - прошипела она. – Ты врал мне. Ещё вчера врал в глаза... Я же спрашивала... Почему? Почему ты не сказал?



- Лиза, прости, - начал я, сделав шаг вперёд, но сестра выставила вперёд руки, словно обороняясь, и проговорила чуть слышно:



- Никогда... Слышишь? – проговорила она громче. – НИ-КОГ-ДА, - чётко, по слогам сестра выплюнула это слово мне в лицо. – Никогда я не прощу тебя! Слышишь?! Никогда! – Голос Лизы прозвучал как приговор, не подлежащий обжалованию.



Девчонка швырнула футболку, которую всё это время сжимала в кулачке, мне в лицо и пулей вылетела на улицу. Через минуту я услышал, как “порше“, жалобно взвизгнув, рванул с места. В этот момент я осознал, что теперь моя размеренная жизнь перевернётся. Но хуже всего было понимание того факта, что гнев Лизы был направлен именно на меня. Не на Исмаэля. Нет. На него она даже не посмотрела. А как бы мне хотелось, чтобы Лиза винила его в случившемся в равной со мной степени. Тогда мне было бы легче. Но я также прекрасно понимал, что это было бы несправедливо по отношению к самому брату. Ведь он давно просил меня набраться смелости и рассказать всё Лизе, но я шёл на поводу у собственного страха.



Инстинктивно я потянулся к столу, на котором лежали сигареты, и мои пальцы натолкнулись на руку Исмаэля, который уже взялся за пачку. Мы достали по сигарете (а я прихватил всю пачку, понимая, что сейчас по одной – это не про нас) и, не сговариваясь, одновременно направились к входной двери. Прежде чем выйти на улицу, мы молча обулись, натянули куртки, а оказавшись на крыльце, как по команде опустились на верхнюю ступеньку и закурили.



Мы не говорили, просто прикуривали одну сигарету за другой, отбрасывая на дорожку бычки, которые продолжали тлеть и гасли, когда огонёк добирался до фильтра.



Я даже не заметил, как к нам подошла наша бабушка, пока старушка не проговорила сипловатым голосом:



- Что, мальчики, пожаловали первые неприятности?



Мы с Исмаэлем переглянулись и уставились на бабульку.



- Ничего, цыплятки, - бабулька потрепала нас по волосам. - Всё образуется.



Глубоко вздохнув, она добавила:



- А сейчас поднимайтесь, пока не отморозили ваши цыплячьи попки, и пойдём ко мне. Напою вас горячим чаем.



- Мясо! – заорали мы одновременно, вскочили, как ужаленные и метнулись в дом. Ну и бардак на кухне! Всё разбросано, недорезанный мой салат на полу и запах гари, наполнивший помещение.



Брат выключил духовку, достал из неё мясо и выбросил в мусорку, а форму сунул в мойку. Потом глянул на меня, будто спрашивая: «Будем убирать?» Я помотал головой: «Да ну! Не до этого сейчас!» Мы с Исмаэлем хмыкнули, пожали плечами и вышли из дома. Старушка тут же взяла нас обоих под руки и повела по направлению к своему дому, где, по её заверению, нас ждал вкуснейший черничный пирог.



- А потом вернетесь и приберёте всё. А то насвинячили тут, - проговорила бабушка, когда мы уже добрались до крыльца её гнезда. - Иначе из цыплят превратитесь в поросят. Вы же не хотите этого?



Мы засмеялись и покачали головами. Бабулька тоже улыбнулась.



- Вот так-то лучше, - произнесла она скрипучим голосом. - А то совсем раскисли, мои птенчики.



Пока старушенция крутилась на кухне, заваривая по всем правилам чай, я наклонился к Исмаэлю и прошептал:



- Если она ещё раз назовет нас желторотиками, я взорвусь...



Исмаэль прыснул, едва сдерживая смех, а старая кошёлка, не поворачиваясь, проговорила:



- Я всё слышу, молодой человек. К тому же другого прозвища вы пока не заслужили. Это же надо - морочить голову собственной сестре!



Я только открыл рот, чтобы возразить, как старуха, по-прежнему стоя спиной ко мне, рявкнула:



- И не смей оправдываться, Валерий! - Чёрт, у неё что, глаза на затылке?! - Вам двоим давно надо было задуматься над тем, что делать с вашей семьёй. Не можете же вы вечно водить их за нос?!



- Началось, - прошипел я сквозь зубы, но на этот раз мне повезло, и любопытные радары нашей бабушки не были настроены на мою волну, бабулька промолчала. Однако когда старуха повернулась, я понял, что она прекрасно всё слышала, но почему-то предпочла проигнорировать мой выпад. Поставив перед нами чашки с горячим чаем и блюдо с нарезанным пирогом, старушка обошла стол, остановилась как раз за нами и, положив руки нам на плечи, сказала с нескрываемым сочувствием:



- Держитесь, мальчики. Вы ещё не раз столкнетесь с непониманием и осуждением. Главное - быть вместе. Только тогда вы преодолеете всё.



Подкрепившись сладеньким у бабушки, мы вернулись в домик для гостей, быстро прибрали беспорядок в кухне, по очереди приняли душ, избегая смотреть друг друга, и завалились в постель. Не знаю, как Исмаэль, а я чувствовал себя совершенно измотанным. В голове метались мысли, отчаянно терзая воспалённый мозг. Я думал про Лизу, про предстоящий разговор. А в том, что мне придётся рано или поздно поговорить с сестрой, сомнений не было. Но что я скажу ей? Как смогу найти оправдание своему отвратительному поведению?



Исмаэль что-то проворчал, я открыл глаза и внимательно посмотрел на парня. Он спал, измученный бессонной ночью, когда возился со мной, и бурными событиями дня. Он лежал на боку лицом ко мне, а когда попытался перевернуться на спину, его лицо исказила гримаса боли. Тогда брат, всё ещё находясь в оковах дремоты, улёгся на живот, обхватив обеими руками подушку. Я перевёл взгляд с его соблазнительно улыбающихся губ на широкую спину, всё ещё хранившую следы моего недавнего проявления звериной ревности. Коснувшись кончиками пальцев кожи возле самой большой ссадины, я словно физически ощутил боль, которую должен был испытывать Исмаэль.



- Прости меня, малыш, - чуть слышно прошептал я, хоть и понимал, что брат не услышит меня. Я вглядывался в расслабленное лицо Исмаэля, впитывал тепло, исходившее от его размеренного глубокого дыхания, и сам не заметил, как погрузился в сон.



Исмаэль



Когда я открыл глаза и обвёл взглядом тёмную комнату, то не сразу понял, какое время суток. Осторожно, чтобы не разбудить Валеру, я вылез из постели и вышел из спальни. В голове шумело после сна. На часах было четыре двадцать пять. До школы оставалось ещё три с половиной часа, а спать уже не хотелось. Выпив стакан холодного молока, я покурил прямо в доме, приоткрыв окно, и вернулся в комнату. Валерка спал лёжа на животе и обхватив руками подушку. Сейчас он был совершенно не такой, каким я привык его видеть: спокойное лицо, брови не нахмурены, а на губах застыла невинная улыбка. Осторожно опустившись на кровать рядом с ним, я провёл кончиками пальцев вдоль его позвоночника, с удовлетворением замечая, что дыхание этого греческого Бога с бронзовыми волосами становится отрывистым и частым. Касаясь одними подушечками, мои пальцы продолжали ласкать бархатную кожу, скользя по пояснице, останавливаясь на соблазнительных ямочках над ягодицами, почти полностью скрытыми простынёй.



Ах, как же мне хотелось отбросить тонкую ткань и всласть насладиться великолепным обнажённым телом: упругой попкой, длинными, мускулистыми ногами... но я боялся позволить себе эту вольность. Особенно после того, что случилось вчера. Я понимал, что не смогу полностью удовлетворить брата. Задница всё ещё саднила после грубого, почти насильственного акта мщения, которым Валера наградил меня. И потом я видел сожаление в его глазах, но в душе не мог не признавать, что мне понравилась эта дикая смесь возбуждения, наслаждения и боли. Однако я, наверное, никогда не смогу сказать об этом брату. Мне было стыдно, словно я какой-то грёбаный извращенец, находящий удовольствие в боли. Мазохист... Это внезапное открытие поразило меня. Ведь ещё тогда, в охотничьем домике, жёсткий минет пробудил во мне такие сильные эмоции, которых я не испытывал раньше.



Думая обо всём этом, я непроизвольно продолжал ласкать спину любимого и вдруг заметил, что он, всё ещё находясь во власти сна, отзывается на мои прикосновения, выгибаясь, подаваясь бёдрами ко мне. Я осмелел и стянул простыню, оголяя белый бархат упругих ягодиц. Наклонившись, я принялся покрывать лёгкими, почти невесомыми поцелуями кожу вдоль позвоночника, а моя ладонь уже жадно поглаживала и чуть сжимала сочные половинки сексуальной валеркиной попки. Губы скользили всё ниже, а когда я подобрался к копчику, то просто поддался мимолётному желанию, вцепился пальцами в зад Валеры, раздвигая половинки, и провёл языком до бархатистой кожи над яичками. Стон брата прорезал тишину, дыхание парня сбилось, а бёдра приподнялись в неистовом призыве. Я не мог отказать моему любимому мальчику. Всё ещё не отпуская ягодиц, я принялся кружить языком вокруг входа, едва касаясь нежной розовой кожи, но не проникая внутрь, дразня, возбуждая, наслаждаясь ощущением дрожи, наполнявшим тело Валеры. Он всё ещё спал, я не сомневался в этом, потому что его движения были неосознанными, но стоны уже перешли в молящие всхлипывания.



Запустив руку между ног брата, я с улыбкой отметил: Валера уже настолько возбуждён, что мне хватит всего пары движений, дабы он взорвался. Однако я не спешил довершить начатое. Обхватив его член у основания, я несильно сдавил, лишь для того, чтобы чуть сбить возбуждение, а губами в это время захватил одно яичко, посасывая и лаская языком, потом повторил то же самое со вторым. А свободной рукой продолжал гладить попку братика, будто случайно большим пальцем задевая влажный от моей слюны вход. И ответом на каждое такое прикосновение был громкий стон.



«Чёрт! Ему нравится это!» - пронеслось у меня в голове. Я окончательно распрощался с неуверенностью и опять принялся ласкать розовую кожу, раздвинув молочно-белые половинки. Теперь уже мои прикосновения были уверенными, жадными, ненасытными. Я проводил языком от мошонки до копчика, возвращался обратно, останавливаясь возле самой дырочки, кружа вокруг, лишь слегка, кончиком языка, проникая внутрь, отчего Валера вздрагивал, подаваясь навстречу моим ласкам.



«Да, малыш, я знаю, как тебе хорошо». - Я едва сдерживался, чтобы не произнести это вслух, а внутри разгорался азарт – как далеко мне будет позволено зайти в этой игре? Я снова прижался к входу Валеры. К красивейшему цветку в мире. Нежно играл с ним языком, слегка надавливая, кончиком скользя внутрь. До меня донеслись шипение и удивленный возглас.



«Ну наконец-то, проснулся мой сладкий мальчик и теперь пытается понять, что с ним происходит».



Осознание того, что брат уже не спал, но даже не подумал оттолкнуть меня, придало уверенности. Я слегка надавил на вход, и мой палец скользнул в Валеру. Я замер, ожидая протеста или сопротивления. Но парень издал протяжный стон и выгнул спину, как кот, оттопыривая попку.



“Блять!“ Я не ожидал такой реакции! А главное, был совершенно не готов к тем ощущениям, которые захватили меня: отчаянное желание показать Валере то, от чего я сам уношусь в небеса, что доставляет мне сумасшедшее, ни с чем несравнимое удовольствие.



Не обращая внимания на разочарованное ворчание брата, я отодвинулся от него и потянулся к тумбочке, доставая баллончик со смазкой. Когда Валера понял, что я намерен продолжать, то перестал недовольно бурчать и расслабился, опять растянувшись на постели и раскинув руки и ноги в разные стороны. Но когда я вновь начал ласкать его вход, размазывая прохладный гель между половинками, парень непроизвольно выгнулся, открываясь мне. Не прекращая сладкую пытку, я запустил вторую руку между ног брата, пытаясь добраться до его члена, и тогда Валера подтянул под себя согнутые в коленях ноги, предоставляя мне полную свободу.



Я задохнулся от доверия, оказанного мне, и полностью отдался тому, что делал. Обхватив возбуждённый член брата ладонью, я неторопливо двигался по всей длине, задевая большим пальцем набухшую головку, потирая вдоль щели, размазывая горячие капельки. Губами и языком ласкал мошонку, облизывая, зацеловывая, дразня языком и тут же захватывая губами поочередно то одно, то другое яичко. А пальцы левой руки легонько ласкали вход, едва касаясь, потирая сморщенную кожу вокруг него.



Дыхание брата сбивалось от каждой моей попытки ввести палец в его тугую дырочку. Но всякий раз я останавливался, боясь сделать ему больно, вызвать ощущение дискомфорта. Пока, наконец, Валера не взмолился:



- Пожалуйста... Исмаэль... Я так хочу...



Я не мог отказать ему в этой просьбе, и мой палец легко скользнул внутрь, не встретив сопротивления.



- Ох, блять... - Хриплый возглас потонул в подушке.



Мои движения стали смелее, палец уже легко скользил внутри Валеры. Такого тесного, горячего... Его плоть сжималась, пульсировала, а набухший член брата готов был вот-вот взорваться.



Но вдруг парень резко оттолкнул мою правую руку, заставив меня отпустить его возбуждённую плоть, и прошипел:



- Я хочу кончить, когда ты будешь во мне...



До меня не сразу дошёл смысл его слов, и лишь когда брат схватил с тумбочки презерватив и сунул мне в руку, я осознал, чего он хочет на самом деле.



Отпрянув от парня, я сел на колени и отчаянно замотал головой, едва удерживаясь на грани, пытаясь не сорваться и не поддаться манящему соблазну. Несколько минут брат не шевелился, ожидая моих действий, потом обернулся и удивленно уставился на меня.



- Исмаэль, - тихо окликнул он.



- Нет... Я не могу...



Валера резко поднялся, повернулся ко мне лицом и через одно мгновение уже стоял передо мной на коленях, заглядывая в глаза.



- Малыш, пожалуйста... я так хочу тебя...



Но сомнения в истинных причинах столь внезапного желания Валеры накатили на меня с новой силой. Меня словно парализовало осознание того, что он просто хочет угодить мне.



- Исмаэль, я хочу узнать, что испытываешь ты, - прошептал Валера, обхватив моё лицо своими горячими ладонями. - Покажи мне...



Я даже не успел ничего возразить. Уже через секунду брат лежал на спине и прижимал меня к себе, обхватив за шею руками. А следующие его слова окончательно лишили меня здравого рассудка, отпуская на свободу все мои скрытые желания:



- Люби меня, малыш, пожалуйста...



Я словно сорвался в пропасть, бездонную, чёрную... В пустоту, затягивавшую меня, обволакивавшую звенящей тишиной, которая эхом отдавалась в моём теле. Все мои желания, скрытые и явные, вырвались наружу, унося контроль, уничтожая его, растворяя. Осталось только неприкрытое вожделение. А я словно вырвался из телесной оболочки, завис под потолком и молча наблюдал за собственными хаотичными, неподвластными мне более движениями.



Схватив Валеру за запястья, я резко разорвал кольцо его рук, сковывавшее мою шею, и завёл их ему за голову, придавив к матрасу. Доли секунды я вгрызался жадным взглядом в красивое лицо парня, прежде чем впиться поцелуем в его приоткрытый рот. Мой язык, не встретив сопротивления, тут же проник в горячую глубину, и стон брата растворился во мне.



Заставив себя оторваться от манящих губ Валеры, я начал покрывать быстрыми жалящими поцелуями щёки, скулы, подбородок, ощущая едва заметную щетину, покалывавшую губы и язык. Спустившись к шее, я чуть прикусил кожу и тут же заглушил боль поцелуем, который тоже был далёк от нежного, однако дыхание Валеры сбилось, а по всему его телу пробежала волна дрожи.



Я пытался, хотел быть нежным, но ненасытный зверь внутри заставлял меня с жадностью впиваться в самые чувствительные участки кожи, вызывая стоны Валеры, и я даже не осознал, в какой момент моя рука скользнула между нашими разгорячёнными телами, а влажные от смазки пальцы настойчиво проникли в брата. При этом я прожигал парня пристальным взглядом, наслаждаясь собственной властью над ним, тем контролем, о котором мечтал, и который Валера передал мне. Но в мозгу билась одна-единственная мысль: я не должен причинить боль любимому.



- Исмаэль... пожалуйста... - выдохнул брат, изгибаясь подо мной в неконтролируемом желании.



Он перевернулся на живот, встал на четвереньки, а я замешкался. Мысли вихрем проносились в моей голове. Господи, как я хотел загнать себя в его тепло, ведь он тоже этого хотел, он сам подставлялся мне, открылся для меня. Только не так я хотел, мне надо видеть его лицо, его глаза, знать, что я не причиняю излишней боли.



- Валер... Валера, - от волнения я заикался. - Не так, ляг на спину, пожалуйста.



- Тебе так будет удобнее. - Он посмотрел на меня через плечо. - Не надо будет контролировать мой вес.



Меня сбило волной любви. Брат, понимая, что я могу причинить ему боль, продолжал заботиться обо мне. Я влюблялся в него снова и снова.



- Валера, пожалуйста, я не смогу так. Пожалуйста...



Он перевернулся на спину, открыл для меня свои объятия, развёл шире свои ноги. Удерживаясь на локтях, я навис над ним. Целовал его лицо, лоб, шею, плечи. Каждую клеточку его тела, до которой мог дотянуться, тела, которое скоро будет моим.



Правой рукой через его грудь, живот я добрался до его паха. Я ласкал его член, проникал в него пальцами, давая больше времени расслабиться.



Медленно убрав пальцы, я разорвал упаковку презерватива, зажав уголок зубами, и раскатал латекс по возбуждённому до боли члену. Подхватив его ноги за лодыжки, удобно устроил его ночи на своих плечах. Валера зажмурился в ожидании моего вторжения, казалось, он боялся дышать. И когда начал входить в тело брата, чуть слышно приказал:



- Посмотри на меня, - парень послушно распахнул зажмуренные до этого глаза, в которых я увидел страх, разгоравшуюся панику. Я замер, осознавая, что своим напором, своей страстью испугал его. Нежно коснувшись губами приоткрытых влажных губ Валеры, я опять приподнялся на руках и прошептал: - Я остановлюсь в любой момент, тебе надо только сказать.



- В-всё хорошо, - задыхаясь от волнения, ответил парень.



- Не дай мне причинить тебе боль, - взмолился я. - Никогда себе этого не прощу...



Я вздохнул с облегчением, почувствовав, как натянутое струной тело расслабляется подо мной. Валера едва заметно улыбнулся, обхватил моё лицо горячими ладонями и произнёс:



- Я хочу тебя...



Мучительно медленно я начал проникать в брата. О, какой он был тесный, горячий, желанный. Я не торопился, прислушиваясь к телу Валерки, к своим собственным ощущениям. И лишь когда осознал, что не чувствую сопротивления, плавно вошёл до конца. Брат непроизвольно закусил губу и чуть скривился.



- Расслабься, - прошептал я, целуя его. Именно так всегда поступал Валера. Разговаривал со мной, просил, направлял.



- Отпусти себя... Позволь показать, как это хорошо...



Валера сделал глубокий вдох и на несколько мгновений прикрыл глаза. Я воспользовался этой паузой, опёрся на левый локоть, а правую руку запустил между нашими телами и, едва касаясь, начал ласкать член братика. От смеси страха, волнения и боли эрекция почти пропала, но стоило моим пальцам слегка сжать обмякшую плоть, потирая, нежно лаская головку и уздечку, как член Валерика начал наливаться, тяжелеть в моей ладони. Я должен был заглушить боль другим, более сильным, ощущением. Уже через минуту я увидел, как глаза любимого словно расплавились от наслаждения. Огромные зрачки практически скрыли радужную оболочку и поблёскивали желанием. Только тогда я начал медленно двигаться в теле брата в такт движениям моей руки на его члене.



Мне стоило огромных усилий не сорваться, не броситься сломя голову в захватывающий водоворот эмоций. Я продолжал доводить парня до исступления размеренными глубокими толчками, поддерживая ритм и угол проникновения.



И лишь когда почувствовал, что Валера приподнимает бёдра мне навстречу, постепенно увеличил темп, продолжая ласкать набухший член парня. Мы оба были на грани. Я ощущал, как подрагивает возбуждённая плоть в моей ладони. Валера плавился подо мной, растворялся в моих движениях. В нём не осталось ни капли страха, он отдался на волю наслаждению. И в тот момент, когда с его приоткрытых губ сорвался громкий стон, смешанный с произнесённым хриплым шёпотом моим именем, я почувствовал, как горячая сперма брызнула мне на живот. Лишь теперь я отпустил свой контроль и, ворвавшись в последний раз в дрожащее от оргазма тело брата, взорвался.



Перед глазами всё поплыло, потемнело, и резкие яркие вспышки на несколько мгновений ослепили меня.



Но когда я попытался выйти из тела Валерки, парень обхватил меня ногами и попросил:



- Останься... ещё немного...



Я улыбнулся, наклонился и уткнулся носом в шею Валеры, прошептав:



- Всё, как ты захочешь.



Валера



Я отдался Исмаэлю. И сделал это не потому, что хотел угодить ему, извиниться за своё грубое поведение. Я хотел этого - испытать то, что чувствует мой младший брат. И я не жалел. Мне было хорошо... как никогда раньше.



Ну же, малыш, продолжаем дуэль!

Свечи потухли и смята постель.

Сердце колотится бешено, но

Мы продолжаем немое кино.



Связаны руки, уже затекли.

Больно? Красиво. Громче ори!

Страсти процент не угаснет - константа,

Чтобы понять и не нужно таланта.



Время течёт карамелью густой,

Скоро уж утро, вот же отстой!

Чтобы без боли и мне не остаться...

Знаешь, малыш, а давай-ка меняться!



Оковы на руки, глаза завяжи,

Скажи, что бесправен, что раб твой скажи.

Что, нравится? Да, ну конечно, не ври!

Кровь закипает от страсти внутри.



Ночью безумной мы нет, не уснём,

Под утро с тобою мы вместе умрём.

Алой, как зарево, будет постель

От крови. Красиво. Едины теперь.