Простите за прозу, если что

Рассказ / Читателей: 23

Инфо

Тусклый свет в грязном подвале. Одинокая лампочка, шатающаяся на обшарпанном проводе.
Они притащили ее за руки и за ноги, цепляя позвоночником за пыльный бетонный пол. Она не вырывалась, не кричала. По ссадинам на щеках глухо стекали слезы.
Я попытался рвануть к ней, но обнаружил, что руки оковывают цепи. Мысль о заражении тогда беспокоила меньше всего.
- Лис! - позвал я затухающим голосом. Она всхлипнула.
Слишком устала, чтобы разговаривать. Благо, что хоть дышала.
Мы оба были абсолютно обнажены. В подвале был сквозняк и отвратительная влажность, оседавшая плесенью и мхом по углам и на потолке. Возле входа лежали чьи-то пальцы: указательный и безымянный. Почему именно эти?
Меня мучил вопрос, где мы и чего ждать дальше. Ее же волновало сломанное ребро, что отражалось в хриплом влажном дыхании и кровоподтеках в уголках рта.
Наши новоиспеченные знакомые удалились, привязав Лис за руки к штырю в бетонном полу. Было очень тихо, слышались только удары капель влаги, падающих с потолка. Я не решался заговорить с Лис, а позже осознал, что не могу сделать этого физически. Голосовые связки онемели.
Наркотики? Медикаменты? Яд? Возможен любой из вариантов.
Я рассматривал Лис очень бережно, казалось, даже от взглядов ей становилось больно.
Она лежала спиной ко мне, сгорбившись, слегка дрожа то ли от холода, то ли от боли. Рядом на полу – лужица крови. Ноги и руки в синяках и ссадинах, в области ребер – огромная гематома, достающая почти до позвоночника.
Как же мне хотелось обнять это хрупкое юное тело и убедить, что все будет хорошо. Казалось, что мы здесь по моей вине. Вряд ли семнадцатилетний подросток мог бы кому-то насолить до такой степени. Совсем другое дело - тридцатилетний мужчина, живущий не самой праведной жизнью. Но за что ее так изувечили? Если вина лежит на мне….
- Если я виноват, то пинайте меня, чертовы ублюдки! Она же еще ребенок! – заорал я, словно мой голос имел хоть какой-то шанс пробить толстые стены или стальную дверь. Но уста не издали ни единого звука.
Почувствовал, что наворачиваются слезы. На полу послышался шорох. Тело перевернулось и устремило на меня грустный болезненный взгляд.
- Сон…
- Да, что? Я здесь, Лис, прости меня, - хрипел я из последних сил, - я так виноват, я не знаю, почему..
- Сон, ты ничего не знаешь. Это я... – Она закашлялась, сплюнула кровью. – Мое сердце просрочено. Примерно на год. Меня сделали не так, как твои родители – тебя. Мой скелет не из костей, а из металла, а сердце напоминает часовой механизм. В шестнадцатый день рождения меня должны были утилизировать, но я сбежала, а потом встретила тебя. Среди шестеренок появилось еще что-то.
Но в этом подвале все и закончится. Если ты чем-то обижен – прошу прощения.
- Но зачем я здесь…
- Ты – единственный, с кем я имела радость общаться. Единственный, кто поднял бы тревогу после моего исчезновения.
Открылась стальная дверь, зашли эти двое. Один держал в руках ведро с водой, другой – мочалку. Они развязали Лис, поставили на колени. Один держал ее за плечи, другой мыл грудь от запекшейся крови и пыли, судя по всему, очень холодной водой. Я хотел снова закричать, но голос по-прежнему был для меня предателем.
Лис не сопротивлялась, только тихо плакала и что-то хрипло шептала. По губам я смог прочитать «прости».
Закончив этот очищающий, но омерзительный ритуал, они подняли ее с колен и поволокли к двери. Напоследок один из них подошел ко мне и от души врезал куда-то в область солнечного сплетения. После удара по голове я отключился.
Когда нашел в себе силы открыть глаза, прийти в себя, я попытался встать на ноги. Ужасно болели руки. На них остался иссиня-кровавый след после нескольких часов моей бессознательности. Во рту был характерный привкус железа, плевок на полу оказался полон крови.
Все это отступило на второй план, когда я увидел уже бездыханное тело Лис на холодном бетоне. Она согревала его остатками своего тепла. Ее последний теплообмен.
Когда-то так же, смотря в потолок, она лежала на моем плече, а я гладил ее рыжие волосы. Сейчас они были растрепаны, но все так же прекрасны. От взгляда на ее грудь меня пронзил болезненный электрический заряд до самых пяток.
Зияющая дыра в том месте, где у людей обычно бьется сердце. Аккуратная, не рваная, а словно вырезанная по эскизу. Без капли крови. Вымыта и высушена. На дне дыры что-то блестело. Она не соврала, это торчал кусочек металлической кости.
Потемнело перед глазами. Они словно отказывались видеть и верить. Лис была похожа на старого плюшевого мишку, с которым поиграл ребенок, оторвал лапу или просто вырвал немного плюша, а потом родители выбросили ненужную вещь на помойку.
- Так и с тобой поиграла жизнь, - подумал я, - а потом утилизировала…
Дверной замок снова щелкнул. Пришел мой черед. За стальной преградой появился новый, ранее не знакомый мне человек. В марлевой повязке, перчатках и с чем-то вроде скальпеля в руках. Тогда я понял: то. Что поразило мои голосовые связки, было не наркотиком и не ядом. Это была местная анестезия. Он провел скальпелем по моей коже, сделав аккуратный надрез на груди.
Они удалили мои голосовые связки, чтобы подарить их новому существу с металлическим скелетом и механическим сердцем.
С тех пор они держат меня здесь. Я больше ничего не слышу, на прошлой неделе они подарили кому-то мои барабанные перепонки.
Здесь по-прежнему холодно, особенно без тебя, Лис. Но я выберусь. Ради тебя. Обещаю.