Кащеева любовь

пентхаус / Сказка / Читателей: 27

Инфо

Как Иван-царевич, жених мой, лягушачью шкурку спалил, так и дошло до меня окончательно, что не герой он моего романа. Ну, и к лучшему. Сама виновата. Романтики захотела, дуреха…
***
Я была ещё совсем зеленой лягушечкой, сидела на мокром песке и щелкала языком комариков, когда на наш пруд занесло интересного дяденьку. Стоило его фигуре загородить солнце, как все мои братья и сестренки попрыгали в воду, а я не спроворила. Видно, не успела испугаться.
Он присел на корточки и протянул ко мне раскрытую ладонь.
«А, была-не была, хоть мир посмотрю с высоты человечьего роста» — подумала я и запрыгнула на руку.
Он осторожно выпрямился и поднес меня к своему лицу. Прошипел что-то вроде: «Ишшшь какая!» И не удивительно — я уродилась прехорошенькой: изумрудная гладкая почти лаковая кожа, огромные золотые глаза и неотразимая улыбка.
Я с удовольствием убедилась, как была права, предполагая, что мир не ограничивается зарослями камыша и осоки вокруг нашего пруда. Совершив почти полный поворот по импровизированной смотровой площадке, я вдруг уткнулась в его лицо. Оно было загорелое, веселое и не опасное. Два блестящих черных глаза, ласково прищурившись, рассматривали меня. Я осмелела и очаровательно улыбнулась. Глаза моргнули — хлоп-хлоп — и в них промелькнула какая-то идея.
Я прямо почуяла, что лиходей что-то замыслил, но не успела я поджать лапки, чтобы спрыгнуть от греха подальше, как почувствовала, что тело цепенеет, и голова поплыла, поплыла…

Очнулась я совсем другим человеком… В смысле, человеком. В смысле, не просто человеком, а… Ну, вы поняли. Этот негодник меня из приличной лягушки в девицу человеческой породы обратил. Хорошо хоть, как показал беглый осмотр, додумался длинным зеленым сарафаном снабдить. Я поднесла лапку к лицу — бледная, как брюхо плотвы, перепонки исчезли… И с лицом метаморфозы — угол обзора сузился, а рот, как ни старалась, растянуть от уха до уха не смогла.
«Ну, здравствуй, маленькая» — прошелестело над головой. Я быстро села и развернулась на голос.
— Ты кто?
— Кащей.
Таак. Приехали. Местный некромант, тут недалеко его замок, слышали-слышали, сороки трещали.
— Зачем? — голос с непривычки хриплый.
— Понравилась. Со мной в замке будешь жить.
— Человечьих девок мало что ли? — весь сарказм вложила.
— Много. Только продуманные они все. Тут слух прошел, что Кащей невесту ищет, так очередь в три слоя вокруг замка намотали. День и ночь мои доходы пересчитывают. Аж зубы заныли от их жужжания. Сбежал на пруд, закатом полюбоваться, а тут ты — такая славная, как леденечик, глаз не отвести! А потом примерещилось мне, что улыбнулась ты — и так что-то любви захотелось… — Кащей вздохнул, беспомощно заморгал — и как-то сразу стало видно, что он вовсе и не дряхлая развалина, просто в годах. Ну, да, не бугай — жилистый такой, крепкий еще дядька. И голос добрый. Жалко, в общем, стало мне его. Не от хорошей жизни, видать, учудил такое.
— Не померещилось, — буркнула я. — Кабы знала, что ты за фрукт, не глазки бы строила, а в воду бы скорее прыгнула. А теперь чего уж. Веди в свой замок. Мне теперь, знаешь, языком комаров несподручно ловить.
Он уставился на меня, да как захохочет! Тоже мне, ухажер.
Ой, не знаю, в общем. Любви какой-то хочет… Утро вечера мудренее, разберемся.

****

Ну, любовь не любовь, а очередь невест я шустро разогнала, передумал, мол, Кащей, на следующий год приходите. Челядь его построила, скелетиков с умертвиями, а то разболтались наглецы, пользуясь хозяйским сплином, запустили замок — весь мхом да паутиной зарос. Пригрозила умертвий в склепы замуровать и заклятиями запечатать, скелетов в прах обратить и по ветру развеять — любо-дорого посмотреть было, как забегали! В три дня дом засиял как роса на камыше! Проинспектировала запасы, составила опись драгоценностей и антиква-квариата, проверила гардероб хозяина замка — и погнала его к портному, да самого лучшего наказала выбрать! Ну квак вот можно так себя запустить? Ну и что, что лысый да худой, стилистов зачем придумали?
Да и сама в город с ним съездила пару раз, обстановку в свои покои выбрала, с зеркалом во весь рост, нарядов мне прикупили на первое время и на год вперед заказали шить.
Про любовь молчать ему велела — неча тут, я ни на что не соглашалась, а у него поселилась на ролях вроде как экономки. Не, ну жалко мужика, чай, самому не в радость таким необихоженным жить. А мне что, мне нетрудно, в человечьем обличье у меня всякие таланты прорезались, а резвой я всегда была.

Ну, так и зажили. Вроде как с отцом я с ним обходилась. Заботилась. Вечерами то за шахматами сиживали (научилась быстро), то книги он мне читал, то меня грамоте обучал, то распознал во мне магию и взялся всякие приемы передавать. Интересно, ничего не скажу, навроде фокусов — то сад ему яблоневый сотворю посреди зала, то озеро в столовой…
Тоска у него была в глазах, а терпел. Видел, что не горит у меня на него глазок. А и сама я мытилась, чего-то просила душа, какого-то рожна. Ну, и допросилась. В город поехали перед Рождеством, подарков друг другу купить, да в табачной лавке (пошла ему трубочку пенковую выбрать) и столкнулась нос к носу с красавцем. Молодой, румяный, одет не абы как, плечи в разворот, шапка соболья… Не один был, с ватагой парней, да только он среди них как тополек среди осин, сразу царскую повадку видать. Заплатила за трубку, вышла из лавки, а смотрю сквозь стекла, любуюсь. Кащей подошел, он у ювелира без меня был, накинул мне меха на плечи, потянул к карете. Спросила я у него, кто таков там, в табачной лавке. Пригляделся он, нахмурился, говорит — нашего царя младшенький, Иваном кличут.
В карете молчал, брови супил. А как приехали, вроде и ничего, отошел. Колечко подарил.
Только задумываться начал. И меня истома то охватит, то вроде попустит…
Все из рук валиться стало, слуг не строила, шахматы забросила, все чаще запиралась у себя в покоях да у окна сидела в каком-то оцепенении.

Наконец, Кащей не выдержал, постучался ко мне. Весна уже была. Открыла ему, он сразу с порога: «Выходи за меня замуж»
Испугалась я, отшатнулась… Посмотрел на меня сумрачно, говорит: «Месяц тебе лягушкой в своем пруду сидеть, Ивана дожидаться. Через месяц, коли шкурку сбережешь, волю тебе дам и приданое богатое, а нет — быть тебе моей навеки.» Хлопнул в ладоши — и очутилась я в своем пруду.
За три дня до окончания срока прилетела царевичева стрела, прямехонько в ту кочку, где я сидела. А тут и хозяин стрелы подоспел. Обрадовалась я — не обманул Кащей, подогнал мне Ивана! Скуксился парень, конечно, но как услышал, что я человеческим голосом говорю, задумался и кивнул.
Принес меня во дворец, понурый, братья смеются. Царь-отец задание дал невестам, ковер соткать. Иван губы поджал, зыркнул на меня испытующе, рукой махнул да гулять с дружками ушел. Ну, я шкурку сняла, припомнила фокусы Кащеевы, да и наколдовала ковер сказочной работы. Потом снова накинула шкурку да спать легла. Наутро Иван явился, увидел ковер, присвистнул, показал мне оттопыренный большой палец и двинул во дворец к отцу. Вернулся с новым заданием — пирог свадебный соорудить. Хотел со мной в ночь остаться, да дружки утянули, «мальчишник», мол, святое дело.
Ну, с пирогом я еще быстрее управилась. А только вспомнила, как Кащей любовался мною, леденечиком называл… А у жениха глаз холодный, все что-то крутит в голове. Весь вечер думала — а люба ли я ему буду, в человеческом облике-то? Заснула всё-таки. С утра опять Иван во дворец пошел, а вернулся на кислых щах: велел отец невестам самолично на погляд явиться. Посмотрел на меня, рукой лицо прикрыл, аж зубами заскрипел. Тут к нему дружок его ближний подошёл, сокольничий Василий, за плечи приобнял, ничо, мол, Ванечка, и это стерпим, зато никакую другую бабу тебе не подсунут, а лягушка чо, тихая она, безвредная. Похлопал Ваня его по руке, выпроводил из покоев. Смотрит на меня, аж скривился весь — ну, готова во дворец пред царские очи предстать? Ах, так, думаю. Ну ладно. Не хотела раньше времени ему себя человеком показывать, да только без этого, видать, к Кащею мне не вернуться.
Разом нахлынуло — вспомнила заботу его, вечера наши тихие, подарки его забавные… Вспомнила, как он мне про смерть свою рассказал, а я потом взяла, да и перепрятала ее, колдовать-то он не зря меня учил! Так что теперь в том яйце, в утке, в зайце, в сундуке на дубе совсем другая иголочка лежала. На обмен телами.
Так и вышло, что Кащей забрал меня, когда муж предсказуемо шкурку спалил, а потом все как по писаному — кинулся меня Иван выручать, не зря же я про Кащеевы богатства ему рассказала, добрался до сундучка, обломил иглу…

И вернулась я в царский дворец с мужем Кащеем, да только молодым теперь, в Ивановом обличье, а Ванюша остался сокровища сторожить. Васю ему, плешивенькому, отправила, чтоб не скучал.

Тут и сказке конец. Все правильно сделала.