Золотая рыбка. Рассказ четвертый. ДАР. ч.2

Читателей: 22

Инфо

**************

    Лёлик и Нолик – братья близнецы. Они жили напротив нашей квартиры,на той же лестничной площадке. Мне казалось, никто не мог бы их отличить -настолько они были «однояйцовые» - но только при одном условии – если бы близнецы были совершенно голыми. А вот в одежде и в манере поведения это двое были как... Лёд и Пламень (спасибо, Александр Сергеич).

  Лёлик занимался в музыкальной школе. Скрипка в заношенном коричневом футляре всегда была с ним. Приросла. А мы, соседи, с особой симпатией и пониманием относились к занудным гаммам и упражнениям, доносившимся сквозь тонкие стены нашего дома -чешки. Мы верили: Лёлик – будущий Ойстрах. Или Егуди Менухин.Он станет настоящим музыкантом! Вот тогда и нам, его современникам, воздастся сполна за терпение и участие... а пока... Пока были упражнения и этюды Генри Шрадика, мазурки Баклановой, аллегро Фиокко и надежда. Надежда на гениальность нашего Лёлика.

  Нолик родился бандитом. Его прищуренное хитрое лицо было плохой карикатурой на светлое и измученное скрипичными экзерсисами лицо брата. Нолик бил всех. Бил, пинал, задевал,загонял в угол. Он был грозой наших сверстников, олицетворением зла и насилия. Единственной его слабостью, чувством, растворявшим его демоническую активность, был его бледный брат Лёлик. За очкарика Лёлика Нолик мог убить. Никто в этом не сомневался. Смешно, но с Ноликом ребята дружили из-за Лёлика. Тот притягивал, а это – отталкивал. Тот очаровывал, а этот вселял страх. Слабость и ранимость скрипичного гения компенсировалась грубостью и жестокостью его брата -исчадия ада. Нолик жил во дворе, а Лёлик – дома, у окна.. Со скрипкой в
руках.

Но вот однажды..

  Однажды был Первомай. Цвели деревья, трещали птицы, весеннее солнце прошивало теплом улочки-переулочки, отогревало карнизы и мусорные баки... Было празднично и светло.
  Рядом с нашей многоэтажкой ютился детский сад – его территория давно стала Меккой районной детворы – в огромных беседках курили, неумело целовались, играла в карты и спорили «не на жизнь, а на смерть!!!»

  Нолик и Лёлик, согретые майским теплом, лениво бродили по пустому садику. Нолик томился от бездействия, а Лёлик наслаждался спокойствием весеннего
праздничного утра. Постепенно двор заполнялся детворой – вышел Костик по прозвищу “Пушкин с дыркой” – он был кудряв и с ямочкой на подбородке, появился, прихрамывая, Занудыч – Пашка отличник. Первомай пел изо всех окон – многоголосый хор радиоприёмников и телевизоров выплёскивал радость трудящихся во двор. Решили играть в сыщиков-разбойников. Разбойником безоговорочно был выбран Нолик, а кто же ещё?

  Нас – сыщиков - было пятеро. Нолика искать было сложно – он знал все дырки и закоулки и спрятался отменно. Время шло к обеду, а разбойник, как сквозь землю провалился. Мы искали, честно и самозабвенно. Разбойника нужно было найти – в этом весь прикол игры. Но Нолика не было нигде. Время переваливало за черту дозволенного – после 10 вечера, когда стемнело и похолодало, всех нас, как гусят, пинками загнали домой. Нолик, похоже, стал победителем.

  Звонок в дверь – какое счастье, что именно я открыл дверь!На пороге белый-белый Лёлик еле прошептал – скорее...

  Нолик лежал на земле под беседкой. Почему-то очень бесформенный, как маленькая тряпочка. Он хлопнулся спиной,когда хотел перепрыгнуть с крыши одной беседки на соседнюю. Пытаясь дышать, он мог только выдохнуть, - вдох «не шёл». Нолик шевелил губами и выталкивал жизнь из себя с каждым выдохом.

  Мы приподняли его – ещё хуже, положили и стали дуть – не помогало, Нолик серел и становился липко-мокрым. Дыхание предательски ускользало. Я видел перед собой не местного хулигана, а рыбу, умирающую на суше. В муках...И в следующее мгновенье я заорал: «Лёлик, дай булавку, скорее!»

  Булавка, приколотая под воротничком «на удачу», была вырвана вместе с клетчатым лоскутком. Иголка проткнула грязный палец, и я зарычал:“Отвернись!!!“ Лёлик в ужасе послушно повернулся к нам спиной и заплакал. А я уже капал свою кровь в глаз Нолика. Дрожали руки, дрожали губы, я очень боялся, что не получится... Но дыхание выравнивалось, постепенно цвет лица из серого становился розоватым и вскоре Нолик открыл глаза. Получилось...

  Мы помогли воскресшему хулигану подняться и молча... – все молчали почему-то... – пошли к дому. Лёлик пытался мне что-то сказать, Нолик лишь подозрительно улыбался, а я ....просто устал. Хотелось домой и спать. Ведь было уже заполночь...

  Долгие годы Лёлик при каждой встрече со мной вглядывался в меня, как будто в крестиком вышитую картину – словно подсчитывал стежки. Он меня изучал, он хотел спросить, но не решался. Я понимал, что между нами образовался кратер, который при каждой встрече цементировался нашими взглядами и памятью о произошедшем. Но мы безмолвствовали.

  А Нолик .... Нолик, возвращённый мной к жизни столько лет назад, играл с этой же жизнью без тени сомненья. Были и ножевые ранения, и передоз и травмы, травмы, травмы...Он стал каким-то авторитетом, за ним, как призраки, ходили охранники, сам он ездил на сумасшедшем хромово-рогатом внедорожнике, и чем он был занят – я не хотел знать.

  Лёлик спился... Он не стал великим скрипачом, он даже не смог удержаться в музыкальной школе – его «попёрли» с преподавательского места за вечные опоздания и запои. Жил он по-прежнему с нами по-соседству,вежливо здороваясь с моими родителями и внимательно вглядываясь в меня, всякий раз, когда мы встречались. Я повзрослел и о своём даре пытался не вспоминать, так как было ещё несколько попыток оживить умерших, и одна попытка оказалось неудачной. Я не смог вернуть к жизни ту, которую полюбил...

Наташа…

Наташа всегда чего-то стеснялась. На вечеринках она была незаметнее тени, на свидания приходила каждый раз так, что до последнего момента я не знал, увижу ли я её. Белокурые кудряшки и по-детски трогательные веснушки вростали в моё сердце со скоростью парниковых растений. Я влюблялся по-взрослому. Я хотел быть с Наташей всегда и везде .

  Меня угнетало то, что она ничего не требовала. Даже не просила. Это было похоже на мышеловку, поджидающую мышь 
-никакой возни, никаких призывов – ты сам туда тупо идёшь и считаешь это счастьем. Я шёл в Наташину мышеловку с радостью первомайского пионера и хотел поскорее попасть в её сети. А она, робко улыбаясь, убегала от того, чтобы владеть и повелевать.

  Наташа, О Боже, увлекалась парашютным спортом. Или: Наташа увлекалась парашютным спортом, О Боже! Или: Наташа увлекалась – О. Боже! – парашютным спортом. Куда бы не поставить этот призыв к Всевышнему – Наташа всё-таки увлекалась этим кошмарным и рискованным видом спорта. Я окоченевал, наблюдая только за тем, как она снаряжалась для очередного прыжка. Я не понимал, какое это несёт наслаждение, так как очень боялся высоты и даже спрыгнуть с кухонной табуретки было для меня испытанием.

  Я был против, но как мышонок, уже попавший в Наташину мышеловку, только жалко попискивал. Я чувствовал, что это опасно, я хотел крикнуть: НЕ НАДО!

  Что говорить!... Онемевшая от боли память, как под наркозом, отказывается повествовать о том, как я не смог спасти Наташу.. И «О.Боже!» не уберегло. Тогда, убитый горем, я отрёкся от своего странного дара. Любовь моя, разбившаяся в очередном прыжке, опечатала моё желание и способность оживлять. Мне казалось, мой дар умер вмеcте с Наташей.

Но пришедшие 90-тые меня отыскали. В лице Нолика.

(продолжение следует)