Завтра вынесешь

 

Читателей: 5

Инфо

Мы столкнулись в дверях стекляшки. Саша, один из близнецов, заступил мне дорогу. Я качнулась влево - и он влево. Я вправо - и Санька там. Невинные детские игры.  Он старше и, понятно, выше. Белая рубашка, отложной воротничок, верхние пуговицы расстёгнуты, загорелая шея, смуглый румянец на щеках. Последняя четверть. Маёвка на носу. Встретимся большой компанией, наши семьи дружат. У Саньки улыбка открытая. У Толика - саркастичная. Мальчишки взрослые, класс, кажется, седьмой. Или восьмой даже. А я соплячка. В октябрятской звёздочке верховожу троечниками. Сурик, белобрысый одноклассник, ходит за мной по пятам. Ворует у матери-портнихи лоскуты для моих пупсов. Отец вернётся из рейса, надаёт затрещин. Щуплый Сурик будет держаться, как партизан, зло закусит губу, меня не выдаст.

А мне нравится Санька. У близнецов фамилия старинного дворянского рода. Может, поэтому они мне кажутся принцами. Хотя какой принц из Толика? Он насмешлив, как Йорик. Да, я уже читала “Гамлета“. Родительский книжный шкаф давно освоен.
Саша - другое дело. Нежный и сдержанный. Затеять игру в дверях, ввергнуть меня в краску - наверное, Толик подговорил.

Наконец, он смилостивился надо мной.  Вот, машет компании, идущей с горки. Моя школа наверху. Его - через дорогу, по пути в Четвёртую траншею - так называется улица изрытого войной нашего города. В ответ ему машут, и Санька весело сбегает по ступенькам, не забыв оглянуться и прокричать мне: “Послезавтра встречаемся, воланчик не забудь“.
Я разжимаю вспотевшую ладонь - скрученная рублёвка и несколько монет. Смотрю в витрину, вспоминаю, за чем меня послали. Выбираю молочное. Золотистые крышечки на ряженке, зелёные на кефире. У варенца сиреневая фольга.

На маёвку мы в плавнях. Толик шевелит в золе картошку, взрослые обсуждают Солженицына, особенно упирая на слог “лже“, недавно открывшийся ресторан с варьете, мама обновила там юбку в пол из парчи.
Мы с Санькой играем в бадминтон. Он терпит партнёршу из вежливости - я страшно неуклюжа, не знаю, искупает ли это мой неимоверный энтузиазм.
То и дело он бегает за воланчиком в заросли ажины; когда поспеют ягоды, мы вернёмся сюда той же компанией.
Его предплечья уже оцарапаны.
Нас зовут поесть шашлыка.

Отец маринует не в уксусе -  в Ркацители. На белый кисляк подсел весь город, когда в Сочи нашли холеру, и у нас из квасных бочек прямо на улицах стали раздавать взрослым по стакану.
Тогда меня только записали в первый класс. А теперь я уже большая. Скоро выдадут табель за третий класс, и я перейду в четвёртый. Со всеми пятёрками, кроме физры. По физре у меня позорный трояк, поставленный из уважения к матери-педагогу.
По школьной лестнице я спускаюсь, судорожно вцепившись в перила и ставя обе ноги на каждую ступеньку. Я до умопомрачения боюсь высоты. Любой. При этом гоцаю с мальчишками по верхним улицам, мы петляем между оградками на кладбище - оно сразу за школой, играем в бесстрашные идиотские игры, я кладу ленту с пистонами на язык и щёлкаю зубами. Во рту маленький взрыв, пахнет зажжёной спичкой (особой удачей было раздобыть с малиновыми или зелёными головками) и чем-то кислым. Челюсть онемела.
Мы прыгаем с пирсов в промзоне в местах, огороженных табличками “Купаться запрещено“, но взобраться на бревно или лезть по канату я заставить себя не могу. И никто не может. Даже грозный директор школы, высокий статный поляк по прозвищу Пан. Меня уже водили к нему в кабинет, пропахший мастикой для натирки паркетных полов.
Я ненавижу школьный спортзал. Сильнее высоты я боюсь только бор-машину в стоматполиклинике.

На маёвке можно не думать о школьных неприятностях. Жаль, Саша не видел меня на демонстрации - мы шли с самодельными бумажными цветами на проволочных ветках яблони, в специально пошитых белоснежных юбочках годе, расшитых по подолу синей тесьмой, символизирующей черноморскую волну. Юбка не скрывала мои вечно зелёные сбитые коленки, но так красиво волновалась вокруг детских бёдер!

Потом мы разъехались: отец получил завидную должность в другом городе, куда мы добирались трое суток на
поезде, с двумя пересадками.
Когда я вернулась в город, у меня уже был ребёнок примерно тех моих лет.

С Сашей мы не увиделись. Он пошел вечером выносить мусор, вступился за девушку, к которой приставала пьяная компания. Ему размозжили голову. В трёх шагах от подъезда.
За минуту до можно было сказать ему: “Не ходи. Подождёт до утра“. Но жена не знала, что овдовеет раньше, чем найдёт пульт от телевизора.
А девчонка спаслась.