Сборник - Осенний марафон,

Осенний поэтический марафон - 2023 / Читателей: 201

Инфо

Осенний поэтический марафон
Стихотворения (формат fb2)
https://i.getspace.eu/cloud/s/eZ8bXQYPDBQMefA

Ссылка на книжку «Осенний Марафон» с картинками Соло. (формат fb2)
https://cloud.mail.ru/public/jM4k/DFsL7pubH

Ссылка на книжку «Осенний Марафон» с картинками Соло.(формат PDF)
https://cloud.mail.ru/public/qe4d/8yHLmMBct


Авторы

Анна Красса
Бурель Любовь
Ева Фед
Елена Житникова
Катрина Олен
Кипчакбаева Луиза
Мордик Олег
Никола Федоров
Павлова Элла
Соло
Спасибухова Лидия



Анна Красса


Снимаю розовые очки

Снимаю розовые очки,
Под ними красные глаза.
Рассвет кусается в ночи,
Кровит усталая заря.
Не слышать этот тихий звон,
Не дать своей душе покой.
А звон зовёт все на поклон,
Как будто в мой последний бой.
И это час и этот день
Сулит не мне большой любви.
Наброшу как пальто я тень.
Снимаю розовые очки…


***

Так хочу себе пушистика!
Не собаку и не кошечку.
Чтобы был всегда он чистенький
И гулял совсем немножечко.
Чтобы глазки были бусинки,
Не хомяк, не мышь пугливая.
Раз в неделю чтобы кушал он,
Ведь немножко я ленивая...
Так ждала зверька хорошего!
Но увидев, я заплакала:
Восьмилапого, черношерстного
Подарили мне тарантула!



Бурель Любовь


***

Мираж растаял,
как в чае сахар.
Иллюзий стая
чужой рубахой
вдруг оказалась:
не по размеру.
Такая жалость.
Меняю веру.


***

Разбилось небо на осколки
и отразилось в зеркалах,
упала чашка звонко с полки -
я не успела вскрикнуть:«Ах!»
И мыслей лёгкое круженье:
мне показалось или нет,
что жизнь всего лишь отраженье,
а вот чего — большой секрет.


***

Сахарный тростник, едкий пот.
Взмах мачете, тяжелеют руки.
Куба и Фидель. Какой же год?
В голове от песни только звуки.
Про барбудо скажет Интернет,
если попросить его об этом.
Где кубинец мой знакомый? Нет
от него вестей. Он канул в Лету.


***

Высох пруд — сплошная тина,
в тине квакают лягушки.
Очень грустная картина,
не видал такую Пушкин.
Я смотрю на ветви вербы,
чуда робко ожидая:
увидать русалку мне бы.
Нет её, есть два джидая.


***

У нас в тринадцатом районе
жизнь протекает (бьёт ключом):
разборки, драки и погони,
полиция нам ни по чём.
Свои уставы и законы.
Завидует, кряхтя, Гарлем.
Мы — не шпана, а, точно, доны,
и донна Анна правит всем.


***

Я выхожу из дома
с рюкзаком за плечами.
Дорога давно знакома
до полюса и назад.
Зайду в трактир придорожный
и выпью не водки, чая.
Мне заблудится сложно :
выучен атлас карт.


***

Кто-то богатство копит,
деньги кладёт в кубышку.
Мысли о ней — их допинг.
Жаль их, но не слишком.



Ева Фед


Мы одной крови

Мы из разных с тобой сословий -
Ты из этих, а я из тех,
Но одной мы с тобою
крови,
Да ведь это совсем не грех!

Что для жизни нам было нужно -
Ничего скажем в унисон!
Жили просто, с любовью, дружно
Нам казалось, что это сон.

Так и шли по одной дороге
В тесной связке уже сто лет
И к созвездию Казерога
Нами взят был давно билет!

А народ все мечтал о Марсе,
На Луну улетал, зачем?
Сочинял буги-вуги, вальсы,
Ты же к полюсу все летел.

Я звонила тебе на Диксон,
Что теперь у тебя есть дочь,
Только связь почему-то висла,
Несмотря на пургу и ночь.

Человеку не много надо -
Лишь из дома простой привет,
И тепла, хоть чуть-чуть, в награду,
Да любви негасимый свет,

И еще, чтоб ждала супруга,
За упрямой спиной рюкзак,
Да тепла и улыбки друга
И в кармане пустом пятак.


Я плыву в тумане белом

Перевернутое небо отражается в воде -
Это место, где я не был, но ведь я бывал везде!
Темно синими кругами расплывается мираж,
Тронешь гладь реки руками, заиграет весь пейзаж
В перевернутое небо, в перевернутой траве.
Это место, где я не был, неужели это мне?
Я своей рукою сдерну перевернутый туман,
И пойду дорожкой торной прямо в розовый обман!
И замру от наслажденья, и схвачу руками дым,
Ах, спасибо за даренье, он мне так необходим!
Я сплету из дыма сети и заброшу в бездну вод,
И на золотой карете повезу ковер из звезд...
Я плыву в тумане белом средь зеленых камышей,
А за мной плывут пушистых сотня сладких миражей:
Перевернутая осень, перевернутый пейзаж,
И еще, с длиннющим носом, перевернутый мираж...
Распустило солнце косы, словно бархатный навес,
У него давайте спросим — а куда мираж исчез?


Лучшее лекарство

Проезжаю Партизанский
Целых сорок пять минут,
За окном старинный грязкий
Дом стоит, окрашен краской,
Как не нужный атрибут...

Общей кухоньки веселье,
Гомон комнат, голоса -
У кого-то новый телек,
На стене ржавелый велик,
У кого-то — колбаса!

Ох, и вкусная зараза,
Но не каждому тогда
Доводилось маслом мазать,
Говорю вам честно сразу,
Хлеб в те “лучшие“ года.

Для детишек развлеченье -
Жженый сахар — высший класс,
Как прекрасное леченье,
Не варенье, не печенье,
А на палочке алмаз!

Лучше маленькой таблетки
Детский кашель он лечил,
Но рецепт довольно редкий,
Очень вкусный и не едкий
Средь других лекарств почил!

Не гадайте, не ищите,
Если заболели вдруг!
Вам любой столетний житель -
Не фруктоза-заменитель,
Вмиг залечит ваш недуг!

Что тут скажешь, коммуналка -
Вот ведь были времена!
Проезжая мимо — жалко,
Вздернув душу наизнанку,
Жженый сахар вспоминал...


Дороже для души

Уходят годы, как песок морской,
Бегут сквозь пальцы растворяясь в волнах,
Как виноград созревший, соком полный,
Течет вдоль улицы поток людской,
И дождь смывает кислотою борной
Следы с витрин их юности былой...

Их глаз наивно до сих пор горел
На лужах мелких баннерами Пресли,
И, сидя дома в деревянном кресле,
Они мечтали, чтобы он им спел
(Жуя сосиску в пропеченном тесте),
По трехпрограммке, оторвав от дел...

Их глаз горел от первомайских гроз,
От транспарантов и шаров воздушных,
От праздника и громогласных тушев,
От утра, что вставало в цвете роз
В любой тьмутаракани русской глУши...
И улыбался их беззубый рот!

Их глаз горел от моды на джинсу,
Заношенных до дыр, дубленок финских,
От песен Фицджеральд, и джаз английский
Сносил им крышу у костра в лесу,
Взрывая мозг из “Спидолы“ латвийской,
Заполнив вмиг прибрежную косу.

Но не было дороже для души
Убогой замусоленной хрущевки,
И копии своей, наевшей щеки,
Не от овсяных каш — от гребаных су-ши,
Но больше от “Смирновской“ поллитровки
За упокой загубленной души...


Первый снег

Опустился с неба ночью ангел
И зажег под утро белый факел,
Закружился легким ветром кружев -
Первый снег, ведь он кому-то нужен!

Ждут его и белые березы,
Проливая днем дождливым слезы,
Ждут его под ветром мглистым клены,
Глядя на березоньки влюбленно!

Не ходи следами черными по снегу,
Утопая по колено в снежной неге,
Превращая снег в тоскливый пасмур
И сбивая в серо-черный мрамор!

Я надену белые сапожки,
Станут легкими больные ножки,
Что в сугробах новеньких не тонут
И любимый первый снег не тронут!

Пусть живет, красавец первозданный,
Пусть он сыплется небесной манной!
Пусть он ляжет белым пухом в душу,
Посмотри вокруг
и первый снег послушай!


Осень не виновата

Октябрь спешит по календарным строкам,
И день, и ночь часы бегут вперед,
И осени недремлющее око
Следит за каждым шагом и зовет
В осенних листопадов желтых охру
И прелых листьев дивный аромат,
В ночь фонарей гуляющих, не скромно...
Заглядывая в окна наугад.
В них спрятан шифр от светлых дней осенних -
Открой замок в земные ворота!
И ключ златой от старых каруселей
Не прячь в ларец свой больше никогда!
И ветром с юга, ласковым и нежным
Повеет вдруг от отсыревших стен,
И бабье лето, что бывало прежде,
Вернется под напором перемен!
Открой секрет осознанных возвратов
Забытых свойств особого тепла,
Ведь осень здесь ни в чем не виновата,
Она лишь на мгновение зашла…



Елена Житникова


Сними розовые очки.

Розовый мир жив розами,
Розовыми стрекозами,           
Розовыми рассветами,
Розовыми сонетами.

Розовым даль туманится,
Розовый дрыхнет пьяница,
Мальчик шуршит газетами
С розовыми портретами.

Лист опадает розовый,
Розовы травы с росами.
Трель соловьем пропетая
Розово-одноцветная.

Весело в мире розовом.
Он не горчит вопросами.
И не исколот правдою
Страшною и кровавою.

Мир утомляет розовый?
Просто сними очки.


Рыхлый снег.

Запоздало старался меня согреть,
Укрывая в ночи туманом,
Опустевшее сердце не может петь,
Так болезненны горькие раны.

Окружая заботой, боясь потерь.
Лучезарной светился улыбкой.
А когда пред тобой закрывала дверь,
Так душевно играл на скрипке.

Рыхлым снегом покрыта моя постель,
Есть тепло, но застыли чувства.
Растопить его не сумел апрель,
Краски яркие жухли от грусти.

Улети снегирём, заблудись в домах,
Где бездумным кутилой был весел.
Боль не вечна. Как дальше — решу сама.
Мне не надо ни сказок, ни песен.


Тающие миражи. Пустыня.

Пустыня зноем хохотала,
Пустыня жарила песком,
Шатаясь, падая, к финалу
Он брел за тусклым миражом.

Прохладой озеро манило,
И пальмы завлекали в тень.
Немилосердное светило
Сжигало, насылая лень.

Мираж дрожал перед глазами
И таял, как вечерний свет.
Споткнулся путник, под ногами
Лежал иссохший человек.

Пусты глазницы смотрят в небо,
Умолкший крик ещё звучал
В оскале рта. В огромном склепе
Нашел последний свой причал.

И путник двинулся быстрее,
Толкал животный, дикий страх
К седлу бархана.  И, слабея,
Закувыркался вниз в песках.

Как ангелы слетелись люди
Спасти от жажды и от ран.
Колодец, тень, лежат верблюды,
Их много, целый караван.


Ностальгия.

Затерялись тропиночки детства, «быльем» запорошены.
Жаль. С блаженством шагнула бы я на балкон,
Где каштаны цвели белым облаком, канувшем в прошлое,
Поднимаясь на третий этаж аж до самых окон.

Взяв скакалку и мяч, пробежать по ступеням на улицу,
Из кармана достать драгоценный такой пятачок
И купить петушка у соседки. Она вечно хмурится,
Но из жженного сахара льет их, ссыпая в мешок.

Разделить леденец невозможно, нарушишь гармонию.
Можно дать полизать закадычному кругу друзей.
Мы садились на лавочку, и вкусовая симфония
Возникала в умах, сохранившись до нынешних дней.

Может где-то в столицах и лакомством он не считается,
Жжённый сахар, отлитый по форме любого зверька.
Ёжик, лис и медведь, но особенно нам вспоминается
Гребень, крылья и хвост рыже-сладенького петушка.


Муки Аида

Задумчиво смотрел Аид
На повзрослевших дочек.
Какие милые на вид,
Какая мой цветочек?

Ласкаясь, тянется к нему
Макария, он знает,
Что эти чувства ни к чему,
Кровь мёртвая не тает.

Вон Мелиноя хороша,
Подать себя умела,
Но черно-бела и правша.
Кому какое дело?

Задел ведь шёпот за спиной,
Простые пересуды,
Что Зевс смеётся надо мной,
Что я рогат от блуда.

О, Персифона! Я — глупец,
Поверил твоей маме.
Теперь не знаю, кто отец
И мучаюсь годами.

И Зевс на дочь взирал с небес,
Хоть деток не считает.
Рогат Аид и зол, как бес,
А это развлекает.


***

В общем, парень ты — то, что надо!
У тебя зажигалка такая…
Стоит минимум 2 зарплаты.
Остальное? Молчу.  Но мечтаю…

Мне бы мчаться в кабриолете
Lamborghini или Ferrari,
По Парижу бродить до рассвета,
Всем небрежно сказать: «Он — мой парень.»

Я ждала, что пройдешь ты мимо,
Не заметишь, как пыль под ногами.
По превратностям допустимым
Что-то странное, вспышка меж нами.

Было всё: и Париж, и Ferrari,
Лондон, Рим, океанские пляжи.
Растворяясь друг в друге, мы знали,
Мезальянс никогда нас не свяжет.

Мы с тобой не открыли предкам,
Что бездумно шалели при встрече.
Неразумные, пылкие «детки»,
Только «МЫ» на большой планете.

И теперь я не «бедная Лиза»,
Бизнес – леди с расчётом, закалкой.
Но, когда возникает твой призрак,
Достаю я Dupont зажигалку.



Катрина Олен


воздушный поцелуй

не все финальные сцены
нам в радость
но есть кое-что почти неземное

встреча с музыкой
которую слушаешь
постоянно

дружба которая станет символом
верности
хранящей свободу
и не станет зависимостью

любовь в которой пароль и логин
знаю только двое
и даже нетеплый взгляд
не будет пропитан ядом гордости

приходят и метели разноцветные
тебя не понимают даже близкие

вокруг развалины и шуршащие
слова из неизведанных миров

очнёшься посреди тишины,
захочешь простой воды
мелькнут дурацкие жесты
твоей безысходности

приходит понимание

и рифмуешь свою жизнь
быть сильной духом
и все другое будет
по плечу

воздушный поцелуй тебе
удача и начинание
новой жизни


лучше жизни ничего нет

жизнь — непредсказуема
своей прелестью
страхами сомнениями
радостью
новыми
приобретениями
разве это не чудесно

люди живут заботами
утром спешат на работу
в метро не замечают
музыканта играющего
на скрипке Страдивари
лучшего
скрипача планеты
ставшего социальным
экспериментом

грустно если человек не замечает
наступление весны
не чувствует аромата зеленой травы
не видит первого подснежника
поглощенного заботами

беспокойством
что за горизонтом

темп жизни стал стремителен
народ в гонке за деньгами
но все равно жизнь прекрасна

достижениями
красотами природы
волнующего неба
теплых волн моря
и ласкового ветерка
усмиряющего зной

жизнь -чудесна
и лучше жизни ничего нет


молодая жена

У старого вельможи молодая жена
набалована очень
ее одевают изысканно кормят
и все развлекают

однажды на бал к старику
спустился с гор молодой джигит
с горящим взором и удалью
все дамы в богатых
нарядах замерли

госпожа молодая вышла в сад
от страсти сгорая
упала на лавку
прикрыв миндальные очи

хотела заплакать наверно влюбилась
джигит перед ней на коленях
не думая долго схватил как добычу
в любви признаваясь

но мудрый старик тут как тут ему нашептали
и замер со злостью с мачете играясь
пара некчемно попалась

вельможа всплакнул и
в дорогу жену отпустил

подарками золотом путь устелил

дорога была счастливой и нежной
проказники деньги считли небрежно

пока перед ними не встали бандиты

взмахнули мачете
все отобрали
и даже шикарное платье
стянули с мадам

дома их ждала строгая мать
начала деву учить и гонять
начались ссоры капризы и слезы
просьба вернуться домой к мужу

напрягся джигит и взмахнул мачете
убью
поедешь в дальние горы
к пастуху овец
если еще возьмет
он не вельможа
но но все же
там голод
не страшен

на воздухе вольном живут молодые
не бедствуют вовсе
два сына родили
с утра взмах мачете
плоды очищают
и руки в работе
играют играют


духовный апогей чувств

человек пытается сохранить
духовный мир
но терзает себя правилами
играет чувствами
возносит себя в эфир
дрожит от искушения

и нет духовного фундамента
катимся куда попало
в бездну чужих объятий
в богатство бед
пытаясь жить с нотой фиалки

потом приходит долгожданное

осмысление
прозрение
истины — духовный апогей
самовыражения
лучших эмоций
вдохновения
мечты и цели

и все - таки настоящая любовь
остается - духовный апогей чувств
радости
нежности
нужности
понимания


Рыхлый снег

ты не спеши октябрь помедли
холодный ветер мне приносит первый снег
хоть листья на деревьях полуживы
но осень поздняя берет разбег

надменны дни для увядания природы
Предчувствие зимы дыханьем не согреть
Почти замёрзший ручеёк едва в журчанье,
а белая фантазия так это рыхлый снег

Закружит вихрь осенний
чувства первозданные
и разлетится
мокрый снег

он рыхлый
ненадежный
но такой знакомый
в котором листья
умирают от тоски


тающие миражи

искры камина отражаются в рубинах
моих украшений
негромко пою под гитару
о неземной любви
вспоминаю

яркие аккорды переборы
нашей жизни

морей ласковость
дивные горы
цвет твоих волос
развивающих
над горным ущельем

остались нежные слова
мне очень они нужны

как волнение и шум прибоя
вечной синевы

тающие миражи моей Фата Морганы
теперь со мной
в городе дождливой осени...

Остались слова
Мне очень они нужны
Но без миражей



Кипчакбаева Луиза


***

Что наш бренный мир? -
Зыбкий туман, от ветра
Исчезающий


***

Не за богатством
Вышел странник в дорогу -
Манит горизонт


***

Что нам осталось?
Шорох сухой тростника
Птиц молчание…



Мордик Олег


Злость и молчание

а сентиментальный не значит добрый,
а добрый не значит лишён злости,
пусть злость и злоба в одной плоскости, –
разные восприятия,
а дыхание спящего не всегда ровно,
ночь для того и чувствительна, мнительна,
слышать сна разговор, когда бессонница голодом…

а молчание это молчание,
золото это золото,
и пусть слова тарантула на вес золота,
есть в этом отлаженном механизме
пугающе скрытное,
коли молчит,
не растерян, – злобой давится,
и нет разговора обыденней смертельного яда,
смотреть, как укушенный корчится,
богам своим молится…

а когда закончится жизнь – разговор оборвётся,
произошло обычного ровно столько,
насколько выглядит злость и молчание
через чур не чуждое тарантулу.


Чадящая неделя

у кривого окна прямой взгляд стекла,
шелестящий смог просел чёрным оскалом,
я наблюдаю приход нового дня,
это меня пугает,
на стене часы показывают злость недели
недельного воздержания…

мои глаза заросли колючей тиной,
бледность щёк сносно накатана грунтовкой румянца,
тон аритмии долбит сердце,
как списанный в утиль дятел,
старше меня желание выпить,
зрю в зеркальный корень не отражаясь,
я сахарный тростник,
стебель дыма,
благородный горький пьяница…

эта ночь была светлее снега,
папиросами отплёвывается незнакомое утро,
пурпурно — кроваво висели звёзды,
и была возможность
учуять зловонное дыханье рассудка,
на семи пядях белый, открытый лоб,
на шести струнах чёрной дворнягой гитара,
недельное воздержание прогнала собутыльницу моль,
сегодня вернётся обратно…

я не помню себя другим,
скверно выбираются окончания фраз,
взгляд выбрасывается из окна,
самоубийцей летит в кривой мир,
делает паутину паук в паучьем углу,
ожесточённый луч пытается добрым побыть,
выпуклый лоб в осколках волос
к стеклу холода жаром прижимаю,
сегодня снова начну пить,
как благородный пьяница.


В наушниках

и мне не нужны пьющие холод камни,
и мне не нужен город застывший в асфальте,
что я знаю о гуляющем лягушонке,
что он говорит, когда приходит время молчаний,
поднимает лифт музыку
на этаж благополучия,
а что я знаю о лягушонке гуляющем и бездомном…

отсырел свет,
рядом с сумерками тёмные знания дождя,
под каждым камнем есть тёплая правда,
это холодная вода ворует изнанку,
стрёмно, как на передовой,
выглядит город с высоты взгляда,
гуляющий лягушонок любуется консервной банкой…

а ты спутай меня сном паук,
огради части тела от тела,
есть сильнее всех чувство, когда всё надоело,
когда улыбка вроде оскала
прячет в клыках плоть,
рвёт, не выпускает,
сегодня другой день,
всё иначе,
смотрю на солнце целиком,
оно сквозь меня,
для солнца я из стекловаты…

и с каждым годом паутина всё крепче,
я начинаю думать – это канаты,
а впереди движется лёд
в пепле его карма,
в моём мире дыма,
покрытую сединой золу,
осенний ветер швыряет, где меньше всего ожидаю,
гуляющий лягушонок улыбается,
совсем не знает, –
смотрю на него и слушаю Пинк Флойд,
громкость убираю в ноль.


Спокойно, это наш дом

в нашем доме, многоэтажном,
поселился китаец невозмутимый, как киборг,
собаки идут мимо, не лают,
собаки боятся маленького китайца,
а когда издёрганные работой соседи
возвращаются вечером,
в окнах зажигается свет,
китаец, похожий на киборга, жарит мясо,
а где его взял никто не знает…

а в доме напротив
таджики пьют чай с халвой,
их сосед,
ветеринар,
по вечерам пьёт неразбавленный спирт,
он честно не любит соседей,
но таджики хитры,
приносят с улыбками восточные сладости,
ветеринар пьёт неразбавленный спирт,
сосёт перезревший урюк,
и маленькое сердце с перебоями,
но радостно постукивает…

а ночью дом погружается в сон,
а кто не спит, его мало интересует,
а кузнечики вздрагивают
видя китайца похожего на киборга,
а сверчки орут по ночам,
чувствуя приближение узкоглазого хищника,
а я ем сладкую вату коричневого цвета,
я дальтоник.


Гады

мальчик у окна ловит бабочек,
отрывает крылышки,
оскал некролога чувствует сытое дыхание,
мальчик не похож на избранных,
обделён с рождения гадами,
любовь улетела, как вой собачий…

его душит ненависть,
ржавая бритва кромсает
череп раскинуть мозгами,
его ломает насквозь инстинкт
мстить благополучным негодяям,
мир изменил меру сознания,
говорит на языке тварей…

а если б у мальчика был отец
он бы его драл,
а если б у мальчика была мать,
она бы кормила своим молоком,
и кто мне поможет руку себе не сломать,
тому завещаю гипс,
только пусть объяснят,
за что кукушек не бить.


Стоя на подошве

есть на свете свет,
а за спиной каркают облысевшие вороны,
уползает в тень огонь, выпив 92,
небо ударил кулак облака,
то прилетел ветер обосноваться,
надеть сырой смокинг на голое продолжение,
какими — то особым стуком у двери Луны побыть…

а я смотрю на одноразовую сигарету,
а зажигалка, выпив бензин, одна,
на каком — то взгляде зрачки сужаются,
идёт по инерции за холодным стеклом тёплый снег,
из пригоршни белого город откусывает,
пританцовывает унылая песня утра,
одинокие соседи огорошены своим,
а моё время здесь,
на австралийское не похоже,
но прыгает, как кенгуру…

запчасти темноты – это втреск,
это целиком я,
сегодня всё иначе,
другое утро под светом снаружи,
из головы вынут блок памяти,
а мысли качаются в гамаке,
тела?
глюков?
я пьян,
я в тонусе,
сдирает огонь одноразовая сигарета,
звук уголька не раздражает,
только светит.



Никола Федоров


Шесть сонетов про любовь

***

Как оживить век нудный, сиротливый?
Спросил малец седого старика,
А тот, поправив букли парика,
Ответствовал ему как бы шутливо.

Сперва живешь весьма благочестиво,
Потом ты женишься и сильно пьешь,
Но всё ж жене зарплату отдаешь.
Потом рождается пацан пискливый.

А следом сразу две красы-девчонки…
Ты остаёшься разом без печёнки.
Ну и врубаешься по дёсны в суть!

Что главное — не заразится спидом
И не витать по призрачным орбитам!
Слеза скользит. Ах, кто-нибудь!

***

Но, знать, не для тебя семейный быт.
Ты с теми, кто всегда в дороге дальней.
Ты убежал из дома, и забыт
Роднёй, ещё что может быть банальней.

Вечор, приход, твой верный друг убит...
Хотя район не самый криминальный,
А у кого-то полный профицит,
И внешний вид опрятный и нахальный.

Святоша, стой, в ночи свои забавы!
Мрак породил совсем иные нравы...
В притонах красным светят фонари...

И грёзы рвут, как грелку, мозг на части!
Кокотки на углах... и... упыри...
Яд с хелицер течёт в раскрытой пасти...

***

Меняешься почти что ежечасно,
Ты, как река, бушуешь на камнях
И в заводях не выглядишь несчастной,
Не плачь, наяда, в спутанных сетях.

Пусть путник твой призыв услышит страстный,
Свернув с пути, забыв о дочерях,
Пусть вспомнит он, как тонко и неясно,
Влекло его к сиренам в повестях.

В ту ночь мне снился непорочный сон,
А утром ты своим модельным шагом
Зажгла шутя во мне тестостерон.

В мой закуток зашла, назло зевакам,
И задала калечащий вопрос:
И что же мне с того, что я твой босс?

***

Когда ты зла – становишься опасна,
И зеркало срываясь вниз летит,
И крошечный осколок сладострастно
Мне сердце бесконтрольно леденит.

Я начинаю грезить несуразно
И строю замки из азотных плит,
И изморозь блестит пыльцой алмазной,-
И кровь, и страсти смёрзлись в композит.

Ноль — два семь три по Кельвину, ну вот,
И Герда брата больше не найдет:
Ты, как всегда, устроилась прекрасно!

Любовь – смешной виньеткой на стене.
Лгут губы алые в кромешной белизне, —
Меняешься почти что ежечасно.

***

Ты задираешь постоянно нос,
Как кукла с голубыми волосами!
Но для boyfriend’а это не вопрос,
Не повод поглумиться над мечтами!

Как знатный в этом деле виртуоз
С полей чудес, засоренных деньгами,
Прислал тебе он люксовый Rolls-Royce,
Хоть занят был и прочими делами.

А я не твой boyfriend, я — обалдуй,
Ловлю твой атмосферный поцелуй,
Страдая люто от любви несчастной.

Но что тебе до едких моих слёз,
Восточный ветер вновь тебя унёс!
К мучениям моим ты безучастна.

***

Я прекращу всю эту канитель
И воспою беспечное блаженство,
Когда сердца не гибнут от потерь,
И не грызет их червь несовершенства!

Но боги запустили карусель,
Эрот познал всю прелесть декадентства,
Теперь ведёт охоту на людей,
Без глупого стыда и без кокетства.

Утыкана свобода тучей стрел,
И кто б противиться ему посмел,-
Влюблённые в болоте непролазном...

С тобой столкнулся в коридоре я
И понял, что навек ты — страсть моя...
Ты, ангел мой, тебя люблю ужасно!



Павлова Элла


Мысли не те…

Кто вы, снующие в темноте, мысли мои...
Не те.
Натыкающиеся на осколки обид.
Так что кровит.
Мечетесь там, где не видно пути
и не пройти.
Бьетесь о скалы ошибок и бед
Прожитых лет .
Как бы хотел я от вас отдохнуть.
Сколько-нибудь...
Взялись откуда, зачем родились
портить мне жизнь?
Вы кандалами на душу легли.
И от земли
Мне не поднять затуманенный взгляд.
Тянет назад
Свора мятущаяся в темноте — мысли...
Не те.


***
Страсть и бесстрастие ветер рождают твой,
Страх и неверие мой порождают снег*.
Падая, слышу я стон и звериный вой,
Кружишь снежинки и слышишь беззвучный смех.
Ты прикасаешься, гладишь меня, томишь.
Ты поднимаешь меня от земли до небес…
Я забавляюсь, не больше, тобой, малыш.
Я не заметила, если бы ты исчез.
Впрочем, порой, если солнце чуть-чуть сильней,
Если чуть-чуть настойчивей твой порыв,
Ты занимаешь место в душе моей.
Я, рассыпаясь, могу соскользнуть в обрыв.
Лучше тебе не пронизывать мой покой —
Лёгких снежинок кружащихся в полусне.
Не остановишь ни ты и никто другой
Если лавиной обрушится рыхлый снег.

*) «Рыхлый снег является опасным явлением, поскольку он может привести к образованию лавин и других опасных снежных обвалов.»


Русалка

Сидит русалка на ветвях
Космы до земли,
Злые силы чёрный страх
В волосы вплели.
А она ни дать ни взять
Милое дитя.
Если станет щекотать —
Ласково, шутя.
Месяц дарит ей наряд,
Тканый серебром,
Светлячки ей тешат взгляд
огневым ковром,
Совы дремлют под рукой,
Свищут соловьи.
Над притихшею рекой
Полон мир любви

Приходи передохнуть
Путник от забот
Здесь кузнечики стригут,
Здесь дурман цветёт,
Здесь тебя русалка ждет —
Чистое дитя…
… В чёрный омут уведет
Ласково. Шутя.


***

Восточные пряности
Говорливость базара восточного
Перемешана с пестротой — домотканное, звонкое, сочное —
Завлекает вас на перебой.

Здесь щебечут торговцы упрямые
Свой товар до небес восхваля.
Разливаются запахи пряные
Черемши, куркумы, имбиря.

Покупатели жарко торгуются,
Где улыбкой, где криком беря.
Словно реки вливаются улицы
На базарную площадь, бурля.

Это Действо сродни театральному.
Тонкий занавес алым подбит.
Ночь поставила сцену финальную
В лёгком золоте звездных софит.

Рано утром, опять же под звездами,
Зашевелится сонный базар.
Заскрипит суетливо колёсами
И узором разложит товар.

Снова жизнь разольется кипучая,
Захлопочет торговый народ.
Даже путник, забредший по случаю,
Без покупки домой не уйдёт.


Воздушный поцелуй

Она в смятеньи заломила руки,
Она шептала сдерживая дрожь:
«Я не смогу, не выдержу разлуки.
Как ты хорош, мой милый как хорош!

А он старик, богатый и надменный.
Шутя забрал он молодость мою.
Я так мечтаю вырваться из плена!
Я на коленях пред тобой стою!» —

Она пуховку обмакнула в пудру.
И в зеркальце взглянув произнесла:
“ Я стала слишком взрослой, слишком мудрой.
Так больше жить не в силах, как жила…

Убей его! “… Я в страхе отшатнулся.
Её глаза блеснули, как кинжал.
Мне показалось, что смогу проснуться
Но тут же обнаружил, что не спал.

… Она пришла! По грязи, по ухабам!
Свой экипаж оставив на углу.
Меня вели с конвоем по этапу.
Но сладок был воздушный поцелуй.


Жемчужное

Жемчужный след, жемчужный силуэт…
На бархате арабской чёрной ночи
Контрастом… Моё сердце заморочил
Души твоей невинный белый цвет

Жемчужные летящие крыла.
Я видел их! Взметнулись за плечами
Собой фигуру ангела венчая —
Ты мне такою “в голову вошла“.

На тонкой шейке весело змеясь
Росой сверкали капли перламутра…
Казалось, все вокруг тебя потухло,
И розы побледнели преклонясь.

Я знал, что к ангелу приблизиться нельзя.
Издалека, порой, тобой любуясь
Завидовал, как мотылёк целует
Волну кудрей легко по ним скользя.
/
Но раз я ангела в объятиях застал.
Слуга — мулат… Мальчишка! Был отчаян...
И жемчуг нити, порванной случайно,
Рассыпавшись, по мрамору скакал…



Соло


ЛЮБОВЬ МОЖЕТ ВСЁ

любовь может всё
и больше
для тех кто всего дороже
не верит концу
к началу
стремится
не исчезает
боится остановиться
не хочет смотреть на лица
продажных
чужих
развратных
бежит мимо безвозвратно
неважно
что рухнут стены
вместилищ аборигенов
машины столкнутся лбами
под хрупкими этажами
дороги свернутся в узел
теряя орнамент русел
неважно
что смертью дышат
несорванные афиши

любовь пронесётся мимо
свободно
неуязвимо


ЛЮБОВЬ СЕЗОНОВ

Обжигает зима морозом,
проявляя заботу, нежность.
Можно вытерпеть под наркозом,
или перерасти в подснежник.

Поцелуи весны опасны
возрождающейся мечтою.
Быть обманутой не согласна
миражами любви, игрою.

Летней страстью сыта по горло.
Обнимашки её ужасны.
Обжигает мне всё, что мёрзло,
и намёками сердце жалит.

Осень — та ещё жуть в квадрате.
Стелет ковриком, льстит коварно.
Поделиться златыми рада,
что в конце станут икебаной.

Уважаю любовь сезонов,
но не знаю кто больше нужен.
Посылаю, чуть раздражённо,
всем подряд поцелуй воздушный.


ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР

ты грустишь
призываешь ветер
чтобы выветрил скучный остров
из души
пустоту заметив
в ней
песков бесполезных вдосталь

и примчится к тебе
восточный
принесёт ароматов пряность
поиграет с тобой часочек
и отпустит на остров
пряным

ни песчинки...
шатёр и пальмы
и цветочные анфилады
голос сказочно-виртуальный
ночь
и встреча с Шахерезадой


МАТРЁШКИ

сколько в тебе матрёшек
неважно
чем больше тем лучше

самая маленькая и главная
неделимая
надёжно спрятана от чужих глаз
центр мироздания
сердцевина
зерно
из которого вырастает всё лучшее и худшее в тебе

как бы ни были огромны матрёшки
защищающие зёрнышко
как бы ни были румяны улыбчивы и красивы

они делимы

кратковременность существования
заставляет их проявлять себя в мире колоритно
привлекать внимание
торопиться насытиться восхищением
но цельнокройной матрёшки это не касается

словно маленькая ракета
она готова лететь в открытый космос
как только колоритные «ступени»
натешившись земной жизнью
одна за другой не отвалятся за ненадобностью


ПРОДОЛЖЕНИЕ

Ты — источник,
ищешь продолжение,
и находишь нужное во мне.
Не планируя своё рождение,
появляюсь...
Нет меня вредней
и не будет для тебя.
Единственным
беспокойным ручейком бегу

в необъятные просторы,
мысленно
строя крепости на берегу.

Мне не нравятся худые мостики,
в половодье их сношу на раз.
Я хочу скалистой мрачной готики
не когда-нибудь,
хочу сейчас!
Водопадами срываться горными
и потопами сносить миры...

Но склоняюсь перед уговорами
материнскими
в момент игры.

Ты — источник, чудо наполнения
и родник с искрящийся водой.
Ручеёк с огромным самомнением
ради слов твоих ещё живой.


ЦЕПОЧКА

То ли женщина, то ли рыба...
Ты не можешь определиться.
Знаю точно и без ошибок,
что русалочка — это птица.

Сомневаешься?
Я бы тоже
рассмеялась прикола ради.
Хвост и ласты,
летать не может,
руки девичьи не пернаты...

Кот знакомый не верил долго
и косил на меня с опаской.
Потащился за мной из дома
доказать,
что не верит сказкам.

Подсказала ему: «Цепочку
золотую повесь на дубе.
Прилетит, зуб даю за точность»...

Получилось.
На месте зубы.



Спасибухова Лидия


А по небу — лебеди

Заблудился рыхлый снег в ногах берёз
Островками уцелевших зимних грез.
И цветов голубоглазых хоровод
По полянам солнце за руку ведет.

А по небу — лебеди —
В синем шёлке — белые,
На родные заводи
Устремились смелые.

И влюблённость молодая — рыхлый снег,
Растворится, но оставит теплый след.
Пусть ручьём бегут стремительно года,
Юность в сердце поселилась навсегда.

А по небу — лебеди -
В синем шелке — белые,
На родные заводи
Устремились смелые.

Заклубился над полями пар земли.
Возвратились на гнездовья журавли.
Ярче-ярче разгорается заря.
Песня жизни продолжается не зря.

А по небу — лебеди -
В синем шёлке — белые,
На родные заводи
Устремились смелые.


Воздушный поцелуй

Сосновый аромат воздушным поцелуем
Пьянит осенний лес.
Вальсируют листы с шуршаньем — аллилуйя,
И тишь звенит окрест.

Смотрю на благодать природы вдохновенно,
Не жаль её одежд.
Придёт сюда весна младая непременно -
Миг торжества надежд.

Приму твой поцелуй воздушный, пусть от ветра,
К сосне прижмусь щекой,
Отправлю в ту страну привет любви ответный
И обрету покой.


Обман зрения

Он был атлантом, полубогом, мачо,
Сводил с ума гитарой семиструнной.
И колдовскою силой, не иначе,
Казался ей и ласковым, и умным.

Но вышло так, что это просто стекла
Создали образ розового цвета.
Под холодом дождя обид продрогла,
И сникла без любви дуреха эта.

Очки вросли, лишь треснули отчасти.
Осколки беспокоят и тревожат.
Их если выбросить, то будет счастье?
Ответ найти ей кто-нибудь поможет?


Пегас под седлом

Пегаса под седлом не удержать.
Он рвется в облака — седок не смеет.
Пегасу не страшна морская гладь -
Наездник трусит — плавать не умеет.

А приземленность для Пегаса, что тюрьма,
Тесна, скучна, однообразна, хмура.
Нужна жокею разума сума,
Крылатая и страстная натура.


Жемчуг

Летят жемчужины с небес,
С яйцо, дробя по крышам.
Их сыплет манной из чудес
Ковёр из туч, что выше.

И вмиг покрыт богатством двор,
Хозяин — крез, но злится:
Град — гад, злодей и подлый вор
Порвал весь верх теплицы.


Отражения

Ах, сколько было, будет тех атак
Печальных дней, обид и сожаленья.
Стараюсь и за совесть, и за страх
Их отразить, найти пути спасенья.

Одна уйдёт, другая на порог.
Сражаюсь с ними незаметно, тихо.
Пытаюсь выровнять ухабистость дорог,
Как гладит утюгом пошив портниха.

Смотрю в себя и замечаю — вот
Следы, как жизни тень, иль отраженье:
Покой на сердце, и в глазах любовь,
По крови мирных сил моих броженье.