Комментарии к стихотворениям поэта: Озерная Чайка
может два раза, может больше
тут столько историй столько внутреннего диалога и бесстрашия быть разоблаченным
но слова ничего не значат, постоялец последней лопасти
выжимать из эклера душу, оставляя надкушенную оболочку, называя это не именем событий, а вкусом времени и ощущений
я рада, что ты пришел
я ужасно не люблю отвечать на такое количество коментариев
сейчас я буду имитировать
зацени
постоялец,
непостоянно зыбкое пространство между ступенями — одни спускаются, чтобы подняться, другие поднимаются, чтобы не спуститься. серость, возможно, искала собственный оттенок среди универсальных цветов, но устойчивость положения напоминает о камнях в ручье — вода течёт, а они остаются, а непреклонность, как памятник самому себе, иногда позволяет миру вокруг двигаться дальше, даже когда ты остановился
много лет живу в странах, где женщины сильно против такого подхода, но никак не могу понять этой идеологии
ты же не из феминисток?)
а что такого сегодня произошло с яйцом и уткой (вроде)? почему отвлекаемся от бессмертия в чайкиных обьятиях?)
я постоянно чё то рифмую с позиции больных слов, напрягаюсь желанием выделится, постоянно выкручивают руки мои частые мысли, есть ощущения, от них не скрыться, но стандартный набор оборотов уже не прельщает, я написал о себе, я написал и стал немного в словах, думаю тебе интересно, почему бы и нет
Постоялец последней лопасти
лицо радуги останется чёрно — белым,
а постояльца вдует приручить,
кто вчера был до последней лопасти вкручен,
похабно изломан,
отброшен известью
стечь зацементировано в надлежащий вид,
и юродив обглоданный остов стальным шипением,
и забавны трения махов спешащих сыро,
жевал свет насквозь перегородки
звуками тихих мембран,
зубы скребли с нёба эмаль…
а белая кожа контура
мелом вбита в бетон стеклянного газа,
слепни всё реже слышат свирель песка
под непроходимый ток,
в обносках притяжения земного маятник настойчив,
как вывернутый глаз,
ногами вперёд,
полом в лицо молчит постоялец,
за прошлое бритвы цепляются пальцы…
и моросит, неизбежно ленивый ливень, дожидаясь,
как небо старость, по капле, сквозь муть вытрясет,
постоялец на высушенных корточках сна
скрипку вынюхал в фальшивый унисон,
смотрит листьями проходимцев на окрик жалобных сов,
булавкой пригвоздил бабочку,
как будущую покойницу, цепляющую облака,
запертую в звериный рык возгласа: –
как хрупко ломает ветер ладонью паркет зрачка,
где толпился взгляд складно,
и культурно сидели лишь трава,
да мятая роса…
а может это тир без выстрелов,
при этом слушать рапсодию Баха,
а может это железная дева размагнитилась требуя тишины,
каменный пёс рычит, собирая запах улетевшей совы,
и нет больше Ангелов,
лишь казённая сеть расчленяет солнце,
собран в разные части времени невольной свободой,
свободной неволей постоялец последней лопасти.
Озерная Чайка, я не китаец — цюзое не беру, но скажу тебе честно — если не станешь отвечать, приду и очень строго скажу — ну кому меня ещё кроме тебя интересно слушать меня