Ветер

белый стих / Читателей: 27

Инфо

На крыльце моём плачет ветер:
«Впусти меня, здесь так холодно!
Я слышал, что ты поэт.
Если так, ты меня не прогонишь.
Быть может, ты именно тот,
кто падшую мою душу
напишет своею кровью?»

Что ж, входи, ветер, будь моим гостем.
О, как же ты истрепался
и запутался окончательно
в извивах надежд и мечтаний.
Эх, ветер, смотри: паутинки
детских сказок в твоих глазах
сплетаются с тёмною страстью
вечно голодного волка.
Помнишь ли ты, когда
в последний раз целовал ты
лепестки расцветающей радости,
прильнув к своему отражению
в реке иль осенней луже?
Помнишь ли ты себя?
То росой утоляешь ты жажду -
волшебными каплями грусти
с дурманных цветов рассвета,
то глотаешь солёные волны
и выплёвываешь ураганы.

То ты веришь в улыбку феи,
что вычёсывает гребнем солнца
из гривы твоей непослушной
колтуны ночного тумана
и звёзд угасших репьи,
то борешься с дубом столетним
и руки ему ломаешь
за то, что тебя он не любит,
то, рыдая, к груди прижимаешь
одинокий кустик в степи.
То надеешься на воздушные
обещания майских эльфов,
то ловишь сачком луны
бабочек тайных желаний,
то солнцу клянёшься, что в мире 
нет ничего красивей
вечернего трепета мака
и слаще взоров той розы,
что в руках твоих отцвела...

Неужели ты всё ещё любишь
увядшую тень, чей запах
мёртвыми лепестками
падал на первый снег?
В горле твоём застряла
давняя горечь рыданий,
и песни твои похожи
на стоны бездомного пса.

А помнишь, как ты молился
богу - творцу и убийце,
на свитках сердец написавшему
множество книг о себе,
но он ответил коротким,
как удар ножа, словом «смерть»,
а после - молчанием, долгим,
как из раны текущая память,
и только слышался шорох
кометы, метлою лучистой
сметающей с неба кости
и перья молитв, разбившихся
о закрытые двери рая.

И тогда ты нашёл отшельника,
что бежал от детских кошмаров,
и плакал ты, видя, как он 
приникает пугливой душою
к пересохшим сосцам пустыни.
И раскрыл он перед тобою
красивый бред о бессмертии
и бесконечной радости,
уготованной только ему.
Ты поверил и стал ему братом
и товарищем по отчаянью,
но умер он, так и не ранив
тоски твоей перезревшей,
и так из неё и не хлынуло
в его сердце твоё вино.

А что было дальше? Ты помнишь,
как гулял ты по зеркалу озера,
не давая уснуть кувшинкам,
и срывал с рыболовов шляпы,
а потом, вдруг вытерев слёзы
охапкою жёлтых листьев,
на ольховые ветви садился
и играл с задумчивым месяцем
в шахматы облаков,
но снова, гонимый жаждой
и неутолимою болью,
мчался на край вселенной,
где целовал строптивое,
ненасытное тело моря
и листал поэзию волн?

Как часто безумным цыганом
ты искал то жизни, то смерти.
Сколько раз ты бился о скалы
и сталкивал между собою
туч ненавистные глыбы,
чтоб молнии рассекали
твою неуютную плоть,
откуда никак не хотела
душа выходить на волю,
на берег лесной речушки,
где бы она поселилась,
счастливая, как ребёнок,
и свежая, как рассвет...
Но всё напрасно! Как часто
я видел тебя бессильным
созерцателем поздней осени,
качающимся на сухой
травинке... Ты заблудился
в чужом, пугающем мире.
Неужели ты так и не встретишь
того, кому можно доверить
бесценные свои слёзы?
Неужели тебе не позволено
стать простым, спокойным дыханием
любви, доверчиво спящей
на плече осторожной ночи?