Страшная сказка. Часть 1

Читателей: 23

Инфо

Касатка, здравствуйте! Наконец добралась до публикации доработанного варианта. Как на ваш взгляд, стало лучше? Мне очень важно ваше мнение)
 

Они бежали вдоль русла, взывая на разные голоса,        

И голоса слились на ветру в единый истошный крик.    

Они молились реке и трав прибрежная полоса     

Меня приютила. Нежно укачивал колкий тростник. 

Забудь о былом, русалкой резвись — упрашивала волна,

Сулила ракушки и жемчуг, сны белокрылых рыб.                

Но я так тосковала, так билась, словно была больна… 
И вырвалась на три дня. Расступилась синяя зыбь.              

Река провожала, ворча – точь-в-точь беспокойная мать.      

Запомни: не верь ни родным, ни друзьям, да пламени стерегись!  

Речь забрала в залог, никто не посмел бы ей возражать.     

Костенею, размыта, недвижна… Такова уж земная не-жизнь.        

Со страхом клонясь до воды, за косу вытягивали багром.    

Вложили в ладони свечу, до чего суеверна толпа!

Мерещилось - рукоплещет дворец, но мой царственный дом 
Был заткан трауром, лишь эхо стенало в поникших холмах.  

Предчувствие - камень–валун. Возвращаюсь к любимым, как в склеп.    

Народ повыцвел, ссутулился. Полно вам, в чём же печаль?             

Неужто осыпалась круча, пустился вскачь белый свет…   

Неужто… Вдруг чья-то ладонь, безжалостная обрекающая печать,       

Опустилась на губы, ожгла. Соломой набили мне рот,          

Закрыли от солнца глаза, на каждый — по золотой деньге.

Шептались жрецы: «проклятье скосило весь княжеский род…»   

И вспомнила я, как пела, сливаясь с рекой, рождаясь в реке.

Простились, спеша по домам. Чужая постыла чужим.         

В пентакле охранных костров отвергнутой радость одна -    

Воспоминаний синеющий плеск. Договор на воде нерушим,    
Но коли в назначенный срок на дно не ступлю дотемна,      

Волна за волной, по травам и теремам ведя корабли,       

Зальётся, обнимет до шпилей… Бесполезен любой засов. 

Часы торопя, на венчанье с огнем обряжают в муслин,        

Кувшинку змеёю на грудь. Под вой перепуганных псов     

Туманом ли саваном пеленает лощину третий закат.            
На ложе из хвороста жду, с надеждой угадывая вдали         
Сквозь чад песнопений и факелов гудит легионом цикад, 
Гневится стихия — все неистовей, ближе вздымая валы.       

Касатка, спасибо. но я чуть подзапуталась — я сделала везде по 6 акцетов, как выше говорили. В вашем примере где-то по 5 акцентов, где-то по 6. Т.е. просто нужно на слух понимать, как будет звучать лучше? я же искусственно везде вставила по 6 ударов, из-за этого читабельность портится?

Касатка, надеюсь, я вас не сильно утомила, если да — скажите, я все понимаю.
Надеюсь, это окончательный вариант. Если нет грубых недочетов по смыслу и читабельности, оставлю так. (Если есть, напишите, я эти места точечно подправлю). А то уже и неприлично даже 
 

Они бежали вдоль русла, взывая на разные голоса,        

Их голоса слились на ветру в единый истошный крик.    

Они молились реке и трав прибрежная полоса     

Меня приютила. Радушно укачивал колкий тростник. 

Русалкой резвись, позабыв о земном — нашептывала
волна,

Сулила ракушки и жемчуг, сны белокрылых рыб.                

Но я тосковала о суше, была безучастна, больна… 
И вырвалась на три дня, разжалобив синюю зыбь.

Река провожала, ворча – точь-в-точь беспокойная мать.      

Не верь ни родным, ни друзьям, да пламени стерегись!  

Речь забрала в залог, я  не смела ей возражать.     

Костенею, размыта, недвижна… Такова уж земная нежизнь.        

Со страхом клонясь до воды, вытягивали багром.  

Вложили в ладони свечу. До чего суеверна толпа!

Мерещилось - рукоплещет дворец, но мой царственный дом 
Был заткан черной парчой — лишь эхо стенало в холмах.  

Предчувствие - камень–валун. На встречу к любимым, как в склеп.    

Народ повыцвел, ссутулился. Полно вам, в чём же печаль?             

Неужто осыпалась круча, пустился вскачь белый свет…   

Вдруг чья-то ладонь, тяжелая обрекающая печать,      

Опустилась на губы, ожгла. Соломой набили мне рот,          

Закрыли от солнца глаза, на каждый — по медной деньге.

Шептались жрецы: «проклятье скосило весь княжеский род…»   

И вспомнила я, как восторженно пела, перерождаясь в
реке. (или лучше просто «И вспомнила я, как пела, перерождаясь в реке) 

Простились, спеша по домам. Чужая постыла чужим.         

В пентакле охранных костров отвергнутой радость одна -    

Воспоминаний синеющий плеск. Договор нерушим,    
Но коли в назначенный срок назад не вернусь дотемна,      

Волна за волной к теремам пришвартует внахлест корабли,

Зальётся, обнимет до шпилей… Бесполезен любой засов. 

Часы торопя, на венчанье с огнем обряжают в муслин,        

Кувшинку змеёю на грудь. Под вой перепуганных псов     

Туманом ли саваном застит долину третий закат.            
На ложе из хвороста жду, надежде внимая - вдали         
Сквозь гул песнопений и факелов легионом цикад 
Рокочет стихия — все ближе и яростней зреют валы. 

Касатка, спасибо на добром слове! Для меня очень ценно и познавательно общение с вами. 
В общем, наконец добралась до компьютера, получилось вот так:
 

Они бежали вдоль русла, взывая на разные голоса,      

И голоса слились на ветру в единый истошный крик.    

Они молились реке и трав прибрежная полоса

Меня приютила. Нежно укачивал колкий тростник. 

Русалкой резвись, позабудь о земном — нашептывала волна, 

Сулила ракушки и жемчуг, сны белокрылых рыб.          

Но я тосковала о суше, была безучастна, больна…        

И вырвалась на три дня, разжалобив синюю зыбь.        

Река провожала, ворча – точь-в-точь беспокойная мать.     

Не верь ни родным, ни друзьям, да пламени стерегись!

Речь забрала в залог – я не смела ей возражать.

Размыта, недвижна… Таков уж закон, иссушающая не-жизнь.        

Со страхом клонясь до воды, вытягивали багром.

Вложили в ладони свечу. До чего суеверна толпа!

Мерещилось - рукоплещет дворец, но мой царственный дом 

Был заткан черной парчой — лишь эхо стенало в холмах.

Предчувствие — камень–валун. На встречу к любимым, как в склеп.     

Народ повыцвел, ссутулился. Полно вам, в чём же печаль?  
Неужто осыпалась круча, пустился вскачь белый свет…

Вдруг чья-то ладонь, сминая траурную вуаль,

Ожгла обреченные губы. Соломой набили мне рот,

Закрыли от солнца глаза, на каждый — по медной деньге.

Шептались жрецы: «проклятье скосило весь княжеский род…»

И вспомнила я, как пела, перерождаясь в реке.

Прощания не стерпеть  — чужая постыла чужим.

В пентакле охранных костров отвергнутой радость одна -    

Далекая музыка вод. Уговор с рекой нерушим,

Но коли в назначенный день назад не вернусь дотемна, 

Волна за волной поведет к теремам причалы и корабли,  

Зальётся, обнимет до шпилей… Бессилен любой засов.

Часы торопя, на венчанье с огнем обряжают в муслин,

Кувшинку змеёю на грудь. Под вой перепуганных псов

Туманом ли саваном застит долину третий закат.

На ложе из хвороста жду, надежде внимая — вдали

Сквозь чад заклинаний и факелов шелестит легионом цикад,     
Рокочет стихия… Всё ближе и яростней зреют валы.