Жизнь моя-любовь моя-роман

Рассказ / Читателей: 78

Инфо

­-Ах ты голубушка наша, розочка нераспустившаяся, идешь замуж, в мужнюю кабалу.
Но причитали для приличия, так полагалось.

Пришли девушки в венках, из полевых цветов, и ласково запели величальную венчальную песню, Стало так красиво,  сладко на душе, что Ксюша заплакала, понравилась близость жениха, и она с гордо поднятой головой выполняла свою миссию. Свадьба длилась два дня и неделю похмелялись.
Молодые стали жить отдельно, и каково ее было удивление, что муж ее оберегал, не разрешал поднимать тяжелые ведра, подниматься на рассвете. Они валялись аж до семи утра. Ксюша чувствовала себя барыней, она была счастлива и очень любила своего хозяина, говорила ему Вы, и каждую ночь ждала, как божью благодать.

Через девять месяцев в семье  родилась дочь Нюрочка.

Иван Иванович, глядя на малышку довольно улыбался, вся в мою матушку, красавица. Приехали свекор со свекровью, десять дней уговаривали сына с семьей вернуться в родную Рязань, но он не захотел
Ксения, каждый год рожала по ребеночку, но это ее не портило. Талия была как у молодой березки, Иван Иванович гордился женой красавицей, которая умела услужить мужу во всем.

Однажды после обеда, когда муж почивал, забежала мать Маши.
-Деточка, помоги мне постряпать, сегодня приезжает дочка с зятем.
Радости Ксюши не было конца, ведь она редко видела любимую подружку,
а мужа ее вовсе никогда не видела.
Она, быстро собралась, и через десять минут уже пекла, варила, готовила стол, который только она, Ксения Терентьевна, могла сделать.
Всей этой премудрости ее научила барыня Трюмба, где она работала горничной. Там она научилась даже акушерству, и в любое время дня и ночи помогала роженицам.
Ксюша ждала подружку, умело рукодельничая.
                                                                                              Глава первая
                                                                                                          часть четвертая

Стол был знатным, На белоснежной льняной скатерти, которую Ксюша принесла из дома, в центре восседал большущий зажаренный в сметане гусь. Ароматный запах разносился до соседей, они предчувствовали какое-то событие и на всякий случай подошли поближе к Машиным воротам.
А когда Ксюша испекла пирог с капустой и луком, всем захотелось его попробовать. Даже стЕпенный Машин отец, Микита Гаврилович, не стерпел, и отщипнув кусочек, с аппетитом по- волчьи проглотил его, вытирая подстриженную бородку.

Ксюше это не понравилось, но она промолчала, из уважения к старшему.
Наталья, мать Маши принесла из подвала холодной вишневой наливки,
соленых помидоров, огурцов, квашеных яблок. Белые мисочки сияли чистотой.
Все домашние нетерпеливо смотрели на дерево, где сидел Петяй, меньший братик Маши, он зорко глядел на дорогу.
Едут, что мочи заорал недоросль, вот- вот подъезжают. Все засуетились. Отец схватил икону, а мать каравай, вынутый из печи, чтобы по - божьему встретить молодых, тем более, что Степан в гостях у тестя был впервые. На улице послышался людской смешок:

-Мария Микитишна, а чо сама, где хозяин? -Поехал за солью, с чумаками - буркнула молодица. Старший брат Маши, почти парубок, завзято отворил ворота. Богатая подвода плавно вкатилась в отчий двор. На подводе сидела молодая красавица – казачка, но одна без Степана. Соседи хотели зайти на минутку, чтобы поближе поздороваться, но Микита Гаврилович грозно поглядев на них, попугал: -Собака отвязана.

Когда ворота закрылись, и Машка увидела, что все свои, гордо расправила складки на шелковой юбки, сняла кашемировый платок с бахромой, и вполголоса проговорила : Теперь можешь объявляться!
Вся родня, и Ксюша с изумлением раскрыла рты. Зашевелилась на бричке
дорогая попона, и Степан выскочил из нее. Он так и остался подростком,
выглядел, как старый ребенок, узенькие плечики торчали  в батистовой рубашечке, худенькие ножки, как у кузнечика, но был очень проворным и приучен к работе. Зять повис на шеи у двухметрового Микиты Гавриловича, три раза с ним поцеловался и одарил тестя большим куском ветчины, из собственной коптильни, и еще чего-то, завернутое в чистую тряпицу, от чего Микита прослезился и был очень доволен.

Теще подарил отрез на платье и модного бумазейку сыновьям на рубахи. Наталья очень сожалела, что не видели всего этого ее кумушки –зазнобушки. Сестрам и братьям сладкое угощение: халву, мятные коники, мармелады, мекады, конфеты.
Все уселись за стол. Степан не сводил глаз с жены, пытаясь во всем ей угодить. Мария Микитична была цветущей, откормленной, белолицей госпожою. Красивые глаза были непонятны : то ли они счастливые, то ли ждали счастья. Свекор с зятем вышли в сад.

Маша и Ксюша убежали в хату пошептаться.
-Все не на шушукаются, про себя улыбнулась Машина мама, и пошла давать еду визжащим поросятам

­­­­­Глава первая
часть пятая.

-Маша, ты что творишь? Зачем ты так унижаешь мужа?
-Что ты Ксюша, Степан очень счастлив. Он хоть и неказистый, но я к нему почти привыкла, а наши хуторяне лучше пусть его не знают.
- Ты лучше скажи, как поживает Лазарь?

-Да забудь его! Грех любить прошлогодний снег, тем более, что он уехал в город Старобельск учиться, да и никак не женится. Маша довольно  улыбнулась, глаза засияли как звезды, и стали умными и манящими.

-Ксюшенька, дорогая подружка, я все знаю. Я случайно с ним столкнулась на рождественской ярмарке, и он мне подарил сережки.
Машка лихо убрала волосы с ушей, и синие камни заиграли на фоне очаровательных очей подруги.

-Вот это да, а что Степан? - разинула рот подруга.
-Он в это время занимался коммерцией, поодаль выгодно продавал свиней, и ничего не заметил.

Ксюша тоже получила подарок от подруги – модные чулки, ботики, почти новые и пяльцы для вышивания. Распрощавшись с подругой, Ксеня Терентьевна взяла грабли и решила поворошить сено, которое находилось вдали от сада, недалеко от леса, возле журчащего ручейка.

Задумавшись, она хоть и опять была на сносях, со всего размаху начала сгребать и ворошить, подсушенное на солнце сено. И …вдруг….

Она увидела голые ноги своего мужа, Ивана Ивановича. Они торчали из-под сена. Эти красивые, ноги с родинкой на левой лытке, она бы не с чьими ногами не перепутала. Она тупо смотрела на них, и ничего не понимая, до тех пор, пока муж попросил ее отвернуться, чтобы кума Лукерюшка смогла одеться. Дебелая кума,
тяжело сопя пялила на себя праздничные одежды, предназначавшиеся для совращения куманька, затем извинившись перед беременной Ксеней, бочком, с задратым подолом и покрытой головой убежала. Большой стог сена был разрушен, и ветер ворошил душистое сено…
Ксеня отупело смотрела на кумедию и ничего не могла понять.
Как может муж, такой степенный и родной прикасаться к другой,
тем более к куме, это же большой грех. Она медленно побрела домой, и в саду родила мальчика.
Иван Иванович не чувствовал себя побитым кобелем, и с радостью отмечал рождения десятого ребенка. Лукерья избегала встречи с любимой кумой, грызла ногти, бегала к батюшке исповедаться, и возненавидела искусителя—кума. Она чувствовала себя облитой дегтем, тем более что благородная Ксенья  не поведала об такой оказии ее скаженному мужу, и он ничего не узнал.
Дети рождались, некоторые умирали. Шестнадцать детей родила Ксенья Ивану Ивановичу. Любила она его, все прощала, все терпела и была счастлива. Такая же стройная, с лучистыми глазами, всегда в голубой батистовой кофточке, синей юбки и русая коса, заплетенная в корону. Старость ее не брала.