Доинтернетовские стихи. Часть 3

Доинтернетовские / Лирика / Читателей: 22

Инфо

Своею силой я сильна,
  но боже, где же взять мне силы,
  не ждать тебя совсем, мой милый,
  хоть все усвоила до дна.
  Со мной проститься торопясь,
  светлеешь ты, с мечтой сливаясь.
  Который год с собой я маюсь,
  не даром в мае родилась.
  27 февраля 1981
 
 
  Слова и цифры вперемешку,
  упрямо формулы твержу,
  и все же я не в них а между
  смысл своей жизни нахожу:
  в тех вечерах полу свободных,
  когда оставив все дела,
  я забываю про “сегодня“
  и лист кладу на край стола.
  7 апреля 1981
 
 
  За свой порог переступив,
  не растеряется не каждый:
  назад вернуться, иль отважно
  вперед, с судьбой клинки скрестив.
  Самодовольством насладись,
  в гармонии с своей средою,
  не замечаешь - пустотою
  захвачена над сердцем власть.
  Умело делаешь дела
  и многими ты уважаем,
  но у меня не зависть, жалость
  ты вызываешь. Поняла
  давно я истину одну:
  твое довольство и удача,
  твои ковры, машина, дача
  имеют мелкую цену.
  Купить их можно и продать,
  ты к ним - простое приложенье.
  Ты - ноль, без всякого сомненья.
  Вас много - это надо знать:
  порой, когда глядишь вокруг,
  людей не видно за вещами.
  Стою с закрытыми глазами,
  твержу упрямое: а вдруг.
  3 мая 1981
 
 
  О чем печалится я стану,
  когда пройдет и этот май:
  о том, что мне уже не “рано“,
  не поздно ли? Поди узнай.
  18 мая 1981
 
 
  Не бросай меня в пустыне,
  я, наверно, не умру,
  я, возможно, не остыну,
  не сойду с ума. А вдруг?
  18 мая 1981
 
 
  Случайность. Нет, прошу покорно,
  хоть факт рожденья - все же случай.
  Возможно, что средь не рожденных
  есть тот, тебя который лучше.
  И может быть, судьбу другую,
  где нет тебя, мне жизнь предложит,
  но если этот дар приму я,
  то изменюсь сама я тоже.
  ***
 
 
  Удача и везенье хрупки и ненадежны,
  их сохранить не просто, но верю все равно,
  что рано или поздно, все то, что невозможно,
  свершится без усилий (бывает так в кино).
  Я счастья вам желаю (не для красивой фразы),
  жить без ошибок сложно, но это не беда.
  И, к нашей Синей птице, приходим мы не сразу,
  но главное - приходим (не все и не всегда)
  ***
 
 
  Снова осень руки греет
  над костром опавших листьев.
  Я хочу тебе поверить
  и, поэтому, могу.
  Знаю я, что безусловных
  в этом мире мало истин,
  ты - одна из безусловных.
  Я надеюсь, что не лгу.
  ***
 
 
  И в повторении - случайность,
  она - уже закономерность.
  Когда я, ждать тебя отчаюсь,
  сама себе подам на бедность.
  Родным чужое сделать тело
  лишь на мгновенье удается:
  я раньше ждать тебя умела -
  уменье это не вернется.
  И снова кружит ветер рыжий
  мои недетские печали.
  Я их прижму к себе поближе,
  шагнув к тебе, спрошу :“Не ждали?“
  22 октября 1981
 
 
  В который раз сама себя ругаю
  за то, что напряженно терпеливо
  я ожидаю чуда ниоткуда.
  Могла б я над собою посмеяться,
  но почему-то вовсе нет охоты.
  О, ты, моя ненайденная радость,
  которую я где-то потеряла,
  как смеешь ты так долго не являться?
  Какой дорогой мне к тебе идти.
  2 ноября 1981
 
 
  И в близком и в далеком
  все та же пустота:
  и он не ты - а кто-то,
  и я не я, а та,
  что простотой решенья
  сумела обмануть
  волненья и сомненья -
  не ты, так кто-нибудь.
  Но отчего так больно
  о прошлом вспоминать?
  C максимализмом школьным
  решаю: не бывать
  тому, что настоящим
  признать я не могу,
  но, вдруг во сне летящем,
  я понимаю: лгу.
  Желанье, не желанье,
  то холод, то жара,
  и с молодым, да ранним,
  гулянье до утра.
  А ты мечтою светлой
  во мне живешь. И вновь
  я верю безответно
  в мою к тебе любовь.
  2 ноября 1981
 
 
  Что от меня останется,
  когда смогу сойти
  на той последней станции,
  с которой нет пути.
  Не жалуюсь на бедность я,
  готова я отдать
  минуты все победные
  тем, кто захочет взять.
  С печалями, с отчаяньем
  я все ж старалась жить,
  друзьями неслучайными
  умела дорожить.
  Так пусть же им аукнется,
  когда из ржи в овраг,
  я, утомленной путницей,
  ступлю последний шаг.
  2 ноября 1981
 
 
  Как мне тебя не потерять,
  как быть тебе необходимой:
  я друг всего лишь, а любимой
  мне никогда твоей не стать.
  Но кто мне может запретить
  тебя любить ценой любою,
  пусть это будет очень больно,
  но по другому мне не жить.
  7 ноября 1981
 
 
  По чужим дорогам бродит снова
  нежное безоблачное счастье,
  а мое и горько и сурово.
  Все равно тебе я рада, здравствуй.
  Проходи и будь, прошу, как дома,
  будь моим, я этого хочу.
  Не продам и людям незнакомым
  в качестве подарка не вручу.
  Как смогу, тебя я отогрею.
  Ничего, что ты, как и когда-то,
  боль приносишь, я терпеть умею,
  понимаю - ты не виновато.
  7 ноября 1981
 
 
  И оживает ожиданье.
  Оно покачивает тихо
  чуть захмелевшей головой.
  Его печальные законы
  давным-давно уж я постигла,
  им подчиняюсь. И со мной
  оно предельно откровенно,
  не обещая ничего.
  Тебя люблю я? Несомненно.
  Пускай же все твои печали
  покроет пелена снегов,
  хоть это холодно, наверно.
  17 ноября 1981
 
 
  Уходя, не хлопайте дверью,
  уходящим - мир. Уходящим.
  От тебя мой путь не измерен:
  он сегодня лишь мною начат.
  И куда приведет - не знаю:
  я ходила раньше кругами,
  а теперь дорога прямая -
  хуже лучше..., просто, другая.
  30 ноября 1981
 
 
  Зачем тебя я выбрала,
  об этом я не думала:
  наверно, право выбора
  не для меня придумано.
  И своему бесправию
  я доверяю полностью:
  тебя люблю я? Правильно.
  Забыть тебя? Не хочется.
  3 декабря 1981
 
 
  Подражание Хьюзу
  Мне вовсе не надо денег,
  люблю я тебя и так.
  Прошу я, не надо денег,
  я стану твоей за так...,
  а то, что мне будет больно,
  так это такой пустяк.
  2 января 1982
 
 
  Какие песни пели мы,
  возможно, ты забыл:
  на песни с не любимыми
  не тратят много сил.
  Но я то их запомнила,
  такие вот дела.
  Я к ним иду за помощью,
  вернее, раньше шла.
  Сейчас не в силах и они
  (что песни - только звук)
  ничто не в силах заменить
  твоих любимых рук.
  2 января 1982
 
 
  Для того, что б тебя разлюбила,
  стать придется тебе подлецом,
  дураком, самодуром, громилой,
  или просто: мне плюнуть в лицо.
  Выбирай то, что больше по вкусу,
  а иначе - придется терпеть -
  я любовь свою в новое русло
  уводить не намерена впредь.
  ***
 
 
  Беда тебе со мной,
  а мне с тобой беда.
  Но не могу другой
  стать, к счастью, никогда.
  ***
 
 
  Ты дотронься до меня,
  я - струна.
  И хочу я зазвучать
  для тебя.
  Неужели свои звуки
  должна
  хоронить я,
  терпя и скорбя.
  ***
 
 
  Как редки наши встречи,
  к тому же, коротки.
  Должна я притворяться,
  наивно и смешно.
  Покой твой нарушаю
  я смелостью строки -
  себе могу позволить
  лишь это я одно.
  Еще тебя привыкла
  я в снах своих встречать,
  но даже в них (обидно)
  меня не любишь ты,
  но все горит, не гаснет
  упрямая свеча,
  хоть кажется порою -
  остался только дым.
  30 января 1982
 
 
  Снег ожидания совсем не то, что дождь:
  печаль он усыпляет тишиной,
  с ним терпеливее гораздо ждешь
  твой не приход. Нелепою игрой
  я занята: без правил, без судьи.
  Я в ней лишь поражения терплю,
  но только в ней победы все мои:
  я знаю, что живу, пока люблю.
  31 января 1982
 
 
  Кто находит спасенье в работе,
  кто в неверии, кто в суеверье,
  я спасаюсь любовью. И, вроде,
  я от бед всех за прочною дверью.
  Сказку я для себя сочинила
  с самой лучшей несбыточной ролью:
  в этой сказке я просто любима,
  но, конечно, любима тобою.
  31 января 1982
 
 
  Я тебе не могу не писать,
  не хочу, если правду сказать,
  и стихов моих хилая рать
  атакует и лезет в глаза.
  Их настырность совсем не мила:
  десять лет все мелькать и мелькать,
  их пыталась стереть добела,
  но они проступили опять.
  31 января 1982
 
 
  Уменье быть лишь на себя похожим,
  не так уж просто лишь собою быть:
  закон взросления. Жаль, невозможно
  его необратимость победить.
  К нам прилипают вредные привычки,
  случайные черты - и в суете
  нам вовремя их недосуг увидеть,
  а кинешься - уж мы совсем не те:
  смеемся мы над тем, что волновало
  нас прежних, мол, что было - ерунда...
  Но почему-то иногда по шпалам
  с минувшим догоняем поезда.
  2 февраля 1982
 
 
  Здравствуй, море, тебе я рада,
  наша зимняя встреча тепла.
  И меня ты узнало. Правда?
  Я тебя так давно ждала.
  Вместе с Пушкиным, вместе с Грином
  я вела разговор с тобой -
  и до встречи уже любила,
  твои волны и твой прибой.
  1982
 
 
  Какой ты меня запомнишь,
  зависит не от меня:
  я памяти твоей в помощь
  пишу эти строки. Звенят
  в них струны мои упруго,
  я верю, твоим в унисон:
  мы были честны друг с другом,
  а, впрочем, какой резон
  нам врать и кривить душою -
  родство не сердец, а тел
  связало тебя со мною.
  Короткую песню спел
  дуэт с названьем “случайность“,
  затихло эхо вдали,
  но все же то, что звучало,
  есть дальней родней любви.
  Я не хочу, чтоб бедной
  родственница была -
  страсть смеется победно,
  обнажена и бела.
  Одесса 1982
 
 
  Сирано де Бержераку
  Как все же верить хочется мечте,
  судьба моя, прошу, не будь слепой:
  сама я знаю - все не то, не те,
  но только прок от знанья - небольшой.
  Не всякая личина есть лицо,
  но в длинноносой маске Сирано,
  я узнаю себя, в конце концов,
  хотя мне это право не дано.
  В плохих мне пьесах довелось играть,
  и в этом виновата я сама.
  Де Бержерак, мой незаконный брат,
  тебе ведь тоже “горе от ума“.
  Опавших листьев мелодичный стон,
  и грозный скрежет скрещенных двух шпаг
  ко мне через столетья донесен,
  в них больше смысла, чем в любых словах.
  Печален отраженный свет зеркал
  и нет дороги в зазеркалье мне:
  ушел ты и меня не подождал,
  стою, прислушиваясь к тишине.
  Киев, Молодежный театр, 1982
 
 
  Поверь мне, мои помыслы чисты,
  а что хочу тебя - то бес попутал:
  грехи свои - я отдаю кому-то,
  то, что осталось, получаешь ты.
  В одном моя великая вина:
  тобою быть любимой не сумела.
  Теперь я душу берегу, а тело...,
  что толку в нем, тебе я не нужна.
  Оно поет отдельно. Никогда ему
  с душей моей, увы, не слиться.
  Мой милый, а тебе покойно спится?
  Неправда, что хочу услышать “да“.
  Тревожно дышит за окном звезда,
  и снег ночной летит, не уставая.
  И я не плачу, хоть отлично знаю,
  мой путь к тебе уводит в никуда.
  1982
 
 
  Как бы не было мне хорошо без тебя,
  все равно это плохо.
  Мои руки, другого обняв, не любя,-
  это руки воровки.
  У меня есть огромный припрятанный клад,
  обираю же - нищих.
  Вот такие дела, мой товарищ и брат,
  к размышлению пища.
  1982
 
 
  Что не окончено - само кончается,
  что ожидается, то не идет:
  с волной огромною пытаюсь справиться,
  отступит (ласково) и ... захлестнет.
  Мое течение - холодно-донное,
  а я, упрямая, тянулась вверх.
  Быть неумелою - судьба недолгая,
  теперь я опытна, не обожгись.
  А для себя самой - осталась тайною.
  Жалеть и каяться? Нет, лишний труд,
  хоть не согрелась я - зато оттаяла,
  и горькой радости ключи вновь бьют.
  24 февраля 1982
 
 
  Я врываюсь в твою тишину,
  словно вор, только - наоборот:
  я свой груз все тяну и тяну
  и, ненужный, кладу за порог.
  Избавленье от этой любви,
  безусловно, желанно тебе,
  но не надо, прошу, потерпи,
  так прошу, как в мольбе: “Не убей!“
  24 февраля 1982
 
 
  Тебя себе я напророчила
  сама. Куда могу уйти
  я от тебя - лишь в одиночество,
  но нет печальнее пути.
  Оно до боли осязаемо,
  оно мне руки жжет огнем.
  А если все с другим и заново?
  Нет, не хочу я о другом.
  Когда, седея от усталости,
  бреду я за тобой опять,
  поверь, что не ищу я жалости -
  свою мне б где-то потерять.
  25 февраля 1982
 
 
  Объективная истина так субъективна,
  а, вранье объективное - все же вранье.
  В долг тебя у судьбы я давно получила,
  расплатиться - не в силах, богатство мое.
  И проценты растут, их уже не считаю,
  жизнь свою, отдавая в залог, словно вещь:
  благородного в ней не так много металла,
  но и весь тот, что есть, не хочу приберечь.
  25 февраля 1982
 
 
  Весна спешит вступить в свои права:
  еще февраль, но снег пугливо сжался.
  Зимы-гордячки белой, голова
  опущена. Сосульки просят: “Сжалься,
  о солнце! Нам в твоих лучах блистать
  недолго довелось. Весны объятья
  нас заставляют плакать. Не узнать
  наш нрав в ручьях, хоть нам они и братья.
  Их преданность весне нам не понять,
  она, играя, их вплетает в сети.
  Ручьи бегут, доверчиво звеня,
  наивные беспомощные дети.
  Подхватывает солнечный их луч,
  и вот уж пар, а вовсе не вода,
  его глотает пасть сердитых туч,
  от нас не остается и следа“.
  Изменчивость мы можем осуждать,
  но, запретить ее нам не дано,
  и тает хрупкое упрямство льда,
  зима опять сменяется весной.
  27 февраля 1982
 
 
  Смеяться над собой не так уж просто,
  но я учусь и делаю успехи:
  себя я одеваю не по росту
  и головой берусь колоть орехи -
  а это очень весело, смешно,
  до слез, порою даже больше.
  Встают вокруг смеющейся стеной
  мои ошибки, неудачи, боли.
  27 февраля 1982
 
 
  Быть покорною, терпеливою
  мне, конечно же, не пристало.
  Я за это себя не милую
  и на казнь отправляю. Старый
  способ избран - четвертовать.
  Но и в этом виде, престранном,
  продолжаю тебе писать.
  Мой палач, смеялся он рано,
  пусть сполна получена плата
  за топор, затупленный все же,
  он, совсем не привыкший плакать,
  слез бессилия скрыть не можешь.
  Никогда не понять ему,
  как его ускользнула жертва,
  и лишился он почему
  запланированного блаженства.
  Ничего объяснять не стану
  никому я, а палачу,
  что в надеждах своих обманут,
  за обиду втройне плачу.
  28 февраля 1982
 
 
  Срывая покровы стыдливого слога,
  себя ощущаю довольной вполне.
  Сама я давно не ханжа недотрога,
  которые нынче в высокой цене.
  Я славлю тел слившихся смелость и дерзость,
  и хмель поцелуев, что крепче вина.
  А то, что сама ухожу я (одевшись),
  так это несчастье мое, не вина.
  28 февраля 1982
 
 
  Когда весна возьмет тебя за горло
  так, что завидуешь и мартовским котам,
  ругать природу номер, в общем, голый:
  причина в ней, но ведь совсем не та.
  В любовь не верить так легко и просто,
  но эта простота мне не нужна:
  развратного монаха рожей постной
  заглядывает в жизнь мою она.
  Но, к счастью, я пока не из пугливых,
  оружие пустить готова в ход.
  Мой конь трясет нетерпеливо гривой,
  монах - трусцой, пусть черт его возьмет.
  28 февраля 1982
 
 
  Я иду и вижу крыши.
  Говорят, это полезно:
  Голову поднять повыше,
  наплевав на все болезни
  и души своей, и тела
  (что и делаю умело).
  Заражаясь уваженьем
  к гордой роли человека,
  я веду свои сраженья
  мелкие, как битвы века.
  Жизнь я прославляю с жаром,
  а потом ругаю колко,
  Дон Кихот в халате старом,
  вместо шпаги - лишь заколка.
  28 февраля 1982