Летняя поездка к Жене

Читателей: 25

Инфо

Я никуда не выбиралась лет пять. Даже на автобусную экскурсию. С рваным сердцем в дорогу? Увольте.
Но тут прям неотступно: приедь. Точит и точит.
И как-то быстренько поездка срослась.

Боялась, что придётся пилить до Орска - кто-то в мемуарах упомянул этот унылый городишко как место упокоения. Я недоумевала - почему Орск? Какое отношение к Жене?
Написала Пифе. Витя подтвердил: ошибка. Женька, как я и сама помнила, из Миасса. И это гораздо ближе. Всего две с половиной тысячи километров, поездом - и трёх суток не наберётся.
- Мы (Нау) в ту ночь прилетали с гастролей, а днём должны были с Женькой лететь в Анапу, месячный тур от Свердловской филармонии. Приезжаю из аэропорта, в дверях записка: “Жени больше нет“. Хотели здесь хоронить, но отец его забрал домой.

Гуглю карты, кладбищ несколько. Наугад пишу в местную администрацию. И чудо - в заштатном городке цифровой учёт захоронений, через пятнадцать минут мне присылают и название кладбища, и номер сектора, и номер могилы.

Логистику поездки (поезда, маршруты, билеты на комфортные места, хостелы, культурная программа (чтобы набраться хороших впечатлений, надышаться родным воздухом Свердловска перед... перед...) осуществила дочь.
Поездка, которой я страшилась, вышла комфортной - ясно, что за дело взялся Женя, с его обычной обстоятельностью и предусмотрительностью.
В минуте от бронирования гостиницы позвонила давняя приятельница и сообщила, что её сестра-екатеринбурженка готова принять меня у себя.

Купе оставалось незанятым до конечной станции, и я вольготно расположилась с тетрадками для путевых заметок, несчастным недочитанным Прустом,тонометром и косметичкой, набитой лекарствами.

Екат встретил меня благожелательно.
Распогодилось. Вечером мы пошли на Уральскую ночь музыки, Настя со сцены объявила песню для меня. Пронимающую до печёнок “Письма в пустоту“.  Пифа стоял, как всегда, на клавишах; между выступлениями и перебежками на другую площадку ребята пили самогон и коньяк, я не стала - боялась за сердце, оно и так выпрыгивало - и мы просто поболтали как могли в перекрывающем шуме инструментов и рёве многотысячной публики, заполонившей улицы центра.
Я словно сравнялась возрастом с девчонками, которые составили мне компанию - утянула их кататься по озаренному ночными огнями пруду на глиссере; мы чуть не выпали, когда он стартанул, визжали на виражах, смеялись как сумасшедшие. Доехали до Макаровского моста - нашего с Женькой, под светящиеся опоры, выскочили опять на водную гладь, лихо разминулись со встречным катером. Пристали к берегу, пошли на Плотинку, упали в траву на пригорке, среди сотен молодых и не особо тел, слушали музыку,смотрели в небо, звёзд не видно в городской феерии.
Утром я сходила в старый дом, но в него теперь не пускают, забрела в тот, что напротив,где жили студенты театрального, обожглась крапивой, вымахавшей в пояс, пошла бродить по Вайнера.

Вечером в понедельник села в поезд на какой-то очень дальний восток и в два ночи вышла в холод Южного Урала.
Номер в “Комнате отдыха“ приглашал свалиться на любую из четырёх пустовавших кроватей, и глаза я открыла уже на раннем рассвете. Посмотрела погоду: плюс 12, дождь на целый день, слабый ветер. Надела курточку, которую дала мне в поездку Надя, взяла зонт, пожалела, что не привезла с юга перчатки - руки быстро озябли на ветру.
В цветочном киоске не набралось нужного числа роз этого - кровавого - цвета, но девушка согласилась раздербанить готовые букеты. С охапкой из двадцати семи стеблей я села в такси и поехала за город, на старое кладбище.

Оно показалось огромным. Где искать нужный сектор. Наудачу обратилась к проходившему мужчине - он оказался директором этого царства теней. Пригласил в кабинет, включил комп, выписал мне на листок ориентиры. Дал свой номер:
- Если заплутаете, позвоните. Оглядите таблички на памятниках, сообщите, рядом с кем стоите, а я посмотрю по компу и скажу, куда вам: влево, вправо, на сколько могил выше или ниже.

Позвонить пришлось.
И вот, наконец, Женя. Посеревшая мраморная стела без фото - только принятая здесь высеченная гроздь рябины и звезда - отец похоронил его как офицера, хотя Женя уже успел снять ненавистные погоны. Вокруг - берёзовый лес, чтобы увидеть границу крон и неба, нужно запрокинуть голову, такие высокие вымахали здесь часовые вечного сна. И оказалось, небо ярко-синее, а верхушки деревьев купаются в золоте - прогноз устарел, погоду Женя исправил. Куртку я скинула ещё по пути. В рядах среди могил - вольница мелких лесных цветов, с таким разнообразием оттенков и форм, что мои тщательно подобранные розы смотрелись, как строй на плацу.
Я стала раскладывать их на прогретом уже мраморе, и тут Женька отвесил мне хлёсткую  пощёчину: я ударилась скулой о выступ плиты.
- Долго же ты не появлялась!
- Твоя правда, Женя. Долго. Тридцать пять лет.
Но ведь я приехала. Единственная из твоих баб.

Мы проговорили почти весь день. Потом я шла на остановку под линзами высоких облаков, вбирая в себя красоту этого места и этого летнего дня.
- Надо же, какое солнце! - сказал в автобусе парень, раздевшийся до футболки. - А мы до сегодняшнего дня ещё курток не снимали.