Малая Медведица, 14, 15, 16

Читателей: 27

Инфо

14. Проснувшись, Пакс вспомнил, что вчера не достал стирку из машинки. Ритка, конечно, выступит, что вода простояла в барабане всю ночь.
- Спасибо, что развесила. Чем-нибудь отомщу, чего хочешь? - расстелился Пакс перед соседкой, уже стоявшей у плиты.
Двое огольцов и мужик - готовила Ритка всегда много и кухню занимала подолгу.
- Зачем я? У тебя теперь хозяйка есть, - заулыбалась женщина. - А ты отомсти ни за что, - и вздохнула так, чтобы хлипкая верхняя пуговка
на халате выскочила из петли..
Пакс давно научился необидно обходить эти намёки.
Другое зацепило его в словах соседки.
Он представил, как девушка вытягивала из барабана его барахло и ...трусы, ...носки, расправляла, развешивала...Нет, это совсем не в масть.
Пакс никогда не упускал случая продемонстрировать, на что оно надевается, - там полный порядок, но исподнее совсем не для глаз девушки,
с которой... с которой... А что, собственно, у него с этой девушкой? Этот вопрос ставил Пакса в тупик уже почти месяц.
Не ответив себе и сейчас, мужчина пошёл собираться. Середина рабочей недели.
Мара уже тоже проснулась, оперлась на подушки, одеяло до подбородка, и напряжённо водила глазами вслед перемещениям Пакса по комнате.
Вот надел рубашку, вот затянул узел галстука. В оделении все носили с готовым узлом, на резинке, убиравшейся под воротник, но Пакс
позволял себе такие незаметные отступления от правил. Он любил ритуалы: бритьё - не как крёстный, но всё же и не электробритвой. Станком.
Ему нравилось взбивать пену помазком, неспешно оглядывать себя в зеркало - он сразу вспоминал где-то слышанное “держитесь, девки, ложитесь, бабы!“.
(Тут вольное допущение автора - песня написана в 1986 году - авт.)
Приготовление кофе было из того же ряда - удовольствий, выстраивавших день, в который затем неизбежно вползёт рутина.
Повязывание галстука - из той же оперы...
Пакс снял китель со спинки стула, оделся.
Обернулся на пороге:
-Ты, наверное, из дому без меня пока не выходи.

Мара полезла в чемодан за дневником. Она не будет восстанавливать пропущенные дни, чтобы снова не переживать тот вечер у Сашки и
недавний у Жанны. Ей хотелось запечатлеть то мимолётное хорошее, что просквозило между ними вчера. Задержать хотя бы на бумаге, продлить время жизни минутам, когда Пакс был с ней хорош.
Девушка надолго задумалась...

Вернувшись с пар, Лана застала в доме почти ту же компанию, которая случилась на “деньрожденской“ вечеринке у Жанны, только за вычетом девушек.
По обрывкам разговора поняла: собираются мирить парней.
Сашка всё время переводил тему, отшучивался.
Когда гости разошлись, Лана сказала мужу: - Чего ты так вписался за Мару? Давай начистоту, ты сделал ей хуже, чем Пакс. Это же ты открыл ящик Пандоры.
- Я? Хуже? - вполне искренно удивился Сашка. - Не для твоих ушей бы, но раз уж ты начала. Я Маре сделал хорошо. Ещё ни одна на меня не жаловалась.
Да я почти уверен, что ей и с Паксом так не было. А Пакс свинья. Мог бы не при всех.
- А я уверена, что он сто раз уже кинул себя в костёр. Ведь ты же знаешь Пакса, сколько уже, седьмой год? И потом - все и так знали, что она не бенедиктинка. И Пакс у неё не первый. Как будто в общаге что-то можно скрыть.
- Рассуждаешь, как обывательница. Не твой стиль, Лана. Бенедиктинок ко второму курсу, сама знаешь, вообще не остаётся. Даже страшненьких оприходуют.
И ты что, совсем не уловила смысл вот этого, хамского, про плеву? Такой жирный намёк, что она со всеми. И мало ли что говорят в общаге. Пакс обязан был пойти и заткнуть рты. А не стремать девчонку.
- Как бы ни было, но ты дурак, если не помиришься с другом. Тем более Мара уже у него.
Между прочим, консервы, которые вы сейчас сожрали, принёс Пакс.
- Я мог бы тебе сейчас кинуть фразу типа “Ну иди отдайся ему за тушёнку“, ты бы хлопнула дверью, я бы босиком выбежал за тобой, мы упали бы в сугроб и я бы зацеловал тебя до смерти. Наши обмёрзшие тела нашли бы старшеклассники из “валета“, забежавшие во двор покурить. Вот, дети, печально и торжественно сказала бы на школьной линейке учительница литературы, так выглядит настоящая любовь, воспетая Шекспиром и Петраркой (и Генри Миллером, поржали бы
в строю поганые пубертаты, хотя нет - они же не читают на английском), и я желаю вам всем встретить такую же...
Лана засмеялась, запрокинув голову. Сашка умел разрядить обстановку. Они ни разу не поссорились с мужем всерьёз, так, чтобы не лечь вместе.

- Мил, я у тебя поживу недельку? Прости, что наорал на тебя, ты же видела, мы нетрезвы, ещё и от друга по роже получить - я не в себе был, милая, - Пакс звонил из автомата. - Нормально тогда добралась?
- Не поздно интересуешься? - девушка на том конце провода  с трудом удерживалась, чтобы не крикнуть: “Да, Пакс, приезжай!“. Всё же нужно хоть иногда ставить его на место. Поэтому попробовала вызвать в нём чувство вины. Но это же Пакс. Желанный подарок девушек факультета. Fuckультета, как он шутил в записочках.
Долго играть в “я обиделась“ нельзя. В его записной книжке с десяток телефонов и адресов, по которым ему будут рады.
- Когда ждать?
- С делами кой-какими разделаюсь, завтра часам к восьми. Вечера, да.

Со службы Пакс вернулся с пакетами. Выгружая на стол, говорил Маре: тут до выходных хватит, потом ещё принесу.  Да, вот деньги, но ты в город не суйся, тут
рядом продуктовый есть. Меня завтра не жди, хозяйничай как захочешь.
И вот ещё что: не лезь в моё бельё. Ты не жена.
- Опять мне оправдываться, - растерялась девушка. Хорошо, что его не будет несколько дней. Мара как-то придёт в себя, обдумает, что дальше.
- Вот, пишу на крайний случай, это наш телефон в отделении. Знаешь, кого позвать? Ну, фамилию мою? Арбенин.

Утром Пакс ушёл рано.

15. День у оперов выдался такой, что лучше не вспоминать. Пакс потел над докладной. Служебная записка не давалась.
Использование табельного особо не поощрялось. Должна быть прямая угроза жизни. Или при погоне, если преследуемый
противодействует и проявляет агрессию. Но пропорционально степени опасности. Доказывай теперь её, эту пропорциональность.
Пакс действовал по инструкции. Сначала в воздух. Чёрта этого отвезли в областную, с пулевым в ногу. Хорошо, если административное
взыскание.
Пакс считал, что их надо пристреливать на месте, как  псов, заражённых бешенством. А ещё лучше отдавать в руки разъярённых отцов.
Суд Линча для насильников. Они хуже убийц.  Они убивают жертву всю жизнь. С каждым воспоминанием. Снова и снова. Но что-то отцы
не спешили проявлять ярость благородную. Боялись УК. Это правда, Система не поощряла мужчин быть мужчинами. Только гражданами.
Стальные  яйца полагались исключительно государству. Оно единственный Мужик. Не терпит соперничества.
Пакс сдвинул каретку пишмашинки. Но следующий абзац не шёл. Старлей  пытался быть честен с собой: достаточно ли он был беспристрастен,
или всё же примешивалось личное. Диктовалось страшными страницами Мариного дневника. Он давно пожалел, что полез в эту тетрадку. Боялся, что когда они, наконец, снова... те двое не знакомых ему парней неотвязно будут с ними в постели.
А всё-таки, мог он догнать этого верзилу? Так ли действительно необходимо было посылать пулю вдогонку?
Пакс старался посмотреть на всё это глазами дисциплинарной комиссии и следака. В общем, история выходила довольно скверная, если кто-нибудь
докопается до его отношений с Марой. И до её настоящей истории. Хотя как? Дело, насколько он мог понять, не заводилось. Если только она сама
ни с кем не поделилась. А это  вряд ли. Пакс слабо себе представлял, как такое можно рассказать хоть кому-нибудь. Девочки поэтому редко заявляют.
Если только их родственники.
Пакс всё же надеялся на ментовскую солидарность.
Он прервался, выкурил сигарету. Застучал по клавишам. Формулировки выбирал нарочито казённые, слова картонные  - так легче затушевать, скрыть рвущуюся эмоцию. Хорошо, что придумали канцелярит.
Закончив довольно быстро, Пакс приказал себе мысленно закрыть эту “папку“ до завтра. Сейчас он поедет к Миле, примет душ, нырнёт к ней... в неё... и утонет до утра.

Мара прослонялась весь день по комнате, не зная чем себя занять. Полы она везде вымыла вчера. Терпеть Ритины расспросы и этот постельный юморок глубоко замужней женщины - слишком большая цена за то, чтобы что-то приготовить для себя одной. Мара налила себе большой бокал чаю, отломила от батона и заперлась в комнате.
С обеда в девушке нарастала непонятная тревога. Маре хотелось поехать к Лане, но она остерегалась нарушить запрет Пакса. Он мент, и  предупредил
не зря. Наверное, опять облавы на беспаспортных. Её, Марин, паспорт был сейчас, пожалуй, хуже, чем никакого. Так можно сказать, что потеряла или украли.
Отсутствие прописки это совсем другое. Что, если бы Пакс не пришёл за ней? Девушку пробил озноб.
Вот, если бы Лана сама приехала... Но как Мара её позовёт? Телефона у них в доме нет. Если позвонить Жанне, а они увидятся завтра в универе.

Девушка спустилась на вахту.
- Можно позвонить? Я не долго.
Дежурный кивнул.
- Жанна? Да, это Мара. Ты ведь увидишь Лану завтра? Ты не могла бы, пожалуйста, ей... Откуда звоню? От Пакса. Почему сумасшедшая? Жанна...
В трубке послышался зуммер отбоя.
Почему они относятся к ней, как к прокажённой?  Маре хотелось перезвонить и спросить Жанну напрямую, что, собственно, она сделала  такого, чего не делают все эти благополучные девочки. Почему все взъелись на неё? И ведь Жанна вполне нормально к ней, Маре, относилась до этого дня. Как к приятельнице своей подружки. Ровно.
Дело в Паксе? Она покусилась на чужое? Нет, она сейчас позвонит и скажет, что с Паксом у неё ничего нет, он просто уступил ей койку на несколько дней,
(как надолго, кстати?). Но парень на вахте уже грел уши.
Мара не станет давать повод для сплетен. И пусть Пакс сам всем объясняет. Она не может говорить за него. Не зная, что он решил.

16. - Сегодня четверг? - высчитывала Мара день недели. - Значит, ей томиться ещё сегодня и завтра. А потом придёт Пакс, он сказал, к выходным.
Может быть, внесёт уже какую-то ясность. Не год же она будет сидеть взаперти в чужой квартире.
Мара уже голову сломала, куда ей деться. Она ещё не пыталась устроиться куда-нибудь на стройку. Строителям точно дают прописку. Но какое неподходящее время года! У неё пальтишко, даже на Ланин свитер,  только с остановки на остановку перебежать. Чтобы не разболеться, девушка клеила  под свитер, на лопатки,  перцовые пластыри, они так больно потом отдирались от кожи!
Ну почему такая теснота в горле? Почему  так ноет всё внутри? Может, что-то случилось с мамой?
- А переговорный далеко отсюда?
- Далековато. Звоните отсюда, - предложил дежурный.
- Но мне межгород...
- Отсюда часто звонят, вроде как по служебной надобности. Я на Арбенина запишу.
- Нет, не стоит. Спасибо.

Мара не стала вызывать лифт. Там толпились вернувшиеся с дежурства сослуживцы Пакса. Когда девушка проходила мимо, они как-то странно на
неё посмотрели. Один хотел было что-то сказать, но товарищи остановили. Мара поднималась по ступенькам в надежде унять тревогу. Шестнадцать
пролётов, восьмой этаж. Но это не дало ни утомления, ни успокоения. Ей не хотелось возвращаться в пустую комнату, окно которой выходило на
чахлый скверик и гаражи. Пейзаж был бы тоскливым и не уедь неизвестно куда Пакс. Взять что-то с книжной полки? Но тогда придётся зажечь лампу,
полоска света из-под двери привлечёт словоохотливую Риту, нет, нужно сидеть в потёмках, пусть думают, что спит.
Здесь, из высокого окна во весь пролёт, видна оживлённая хорошо освещённая улица, снег радостно искрится на длинных  жёлтых заплатках под фонарями-кобрами, люди идут домой,  а может быть, в гости. Кого-то, конечно, ждёт семейная ссора, кого-то - новости, которые их расстроят, но большинство сядет ужинать за семейным столом, может, под уютное бормотание телевизора, примутся обсуждать что-то своё, значимое.

Мара замёрзла. Скорее под одеяло! Открыла дверь с площадки в подъезд, вставила ключ в замочную скважину.
На пороге стоял  видный мужчина  за пятьдесят, неуловимо похожий на Пакса, в синих форменных брюках, галстук был расслаблен и отведён
в сторону, ворот рубахи расстёгнут.
- Вы кто?
- Мне Пакс дал ключи, - оробела Мара, уже догадываясь, кто перед ней.
- Какой ещё Пакс?
- Это Мара, Алексей Петрович, - выглянула из-за плеча незнакомца соседка. И поспешила добавить: - Девушка Мити.
Мужчина посторонился, давая пройти. Мара было направилась на кухню, под Риткино крыло, но отец Пакса опустил весомые, убедительные ладони ей на плечи и подтолкнул девушку к двери комнаты.