Малая Медведица,12.

Читателей: 49

Инфо

12. - Про бандитскую пулю уже шутили? - съехидничал прибывший позднее других Трунов.
Бровь у Пакса разбухла, между двух стянувших её узких полосок пластыря сочилась сукровица.
- Смотрю, Дмитрий Алексеевич, - обратился к Паксу начальник отделения, - выходные вы провели результативно.
Митя, - перешёл он на свойский тон, когда они остались одни в его кабинет, - во-первых, в санчасть немедленно. Во-вторых, у меня к тебе разговор и то, что я скажу, тебе не понравится.
Поезжай.
Пакс вернулся с двумя металлическими скобками. Василича не было, отбыл на совещание.
- Группа, на выезд.
Ехали на задержание, Пакс проверил табельное оружие.
Вернувшись ближе к вечеру, он опять не застал Васильича.
Разговор откладывался, Пакс гадал, в чём провинился. Каким выйдет разговор с крёстным, ещё не известно, а вот ожидание неприятно точно.
Во вторник после развода Васильич вызвал.
- Разрешите войти?
- Проходи, Митя.
Подполковник помолчал.
- Тема деликатная. Я, вроде, не должен бы тебе в таких делах указывать. Но ты как-то укроти уже либидо своё. Спишь с кем попало.
Где твоя офицерская честь? Уже разговоры пошли.
- О чём это вы?
- Не прикидывайся, Митя. О бродяжке твоей. На пятнадцатисуточное довольствие её поставили.
-Как?! - У Пакса похолодело в животе.
- Задержали ночью с воскресенья. Шла, шаталась, подумали, пьяная, ещё замёрзнет. Документы у неё не в порядке. Ты знал, что прописки нет?
И давно. Третий месяц без штампа. И не работает. И не учится. Это сейчас, когда страна борется с тунеядством...УК давно листал?
Тебе ли объяснять.
- В каком отделении?
- Не вздумай ехать. Ещё неизвестно, где она замазана. Вот на что она третий месяц живёт? Врёт же тебе. Не была она в Челябе десять дней.
Ну, пять от силы. А знаешь, где болталась? С интоксикацией в больнице тагильской. У неё и сейчас в сумочке две упаковки теофедрина было, 
одна доеденная почти.
- И что? Ну, простудилась, кашляет.
- Это прекурсор, Митя. И ты об этом знаешь.
- В ка-ком о-на от-де-лении? - повторил Пакс.
- Ну, узнай по сводкам, раз неймётся.
- Я фамилию не помню.
- Или не спрашивал?
-Товарищ подполковник, разрешите идти?
- Ступай. Ехлова она.

    В обезьяннике в дежурной части Пакс увидел четырёх цыганок, карнавально раскрашенную фифу в сетчатых колготках - это по морозу-то! - и Мару. Девушка сидела поджав колени и обхватив голову руками - ей нужно было хоть несколько минут тишины, всю ночь она слушала гортанные голоса, голова раскалывалась.
Вид у девушки был жалкий, и внутри у Пакса опять кольнуло.
Он протянул корочки в окошко дежурки, о чём-то переговорил со старшиной на посту. Оказалось, Васильич (Митя оценил этот жест) звонил местному начальству, а местное начальство дало команду подержать девушку до того, как за ней прибудет офицер, и сдать с рук на руки. Запись в журнале вымарать.
Вот ещё забота, как выудить девчонку из клетки. Что будет, когда она увидит Пакса?
- До машины сопроводите, - обратился он к старшине.
И вышел. Закурил в сторонке от крыльца. Минут через семь вывели Мару. Когда девушка села в “бобик“, Пакс в два шага оказался у машины, рванул дверцу, влез.
- На поселок, - скомандовал водителю.

За всю дорогу он не сказал Маре ни слова. Девушка тоже молчала. Отреагировала на бровь, но тут же отвернулась.
Остановились у общаги. Пакс вышел, вынул Мару, взял её крепко под руку, так, что не дёрнешься, и завёл внутрь.
Поднялись в лифте. Пакс отпер входную дверь, затем комнатную, отнёс пальто на вешалку, достал из встроенного шкафа полотенце,
свою рубашку, протянул Маре: - В душ. От тебя несёт казематом.
Мара встала под горячие струи, выдавила шампунь из тюбика - вот почему Пакс пах грушей!
Рубашка с Паксова плеча была, естественно, ей велика, Мара закатала рукава, глянула в зеркало - запотевшее стекло выдало ей изображение загнанного в угол зверька, глаза ввалившиеся, нос заострился, губы обкусаны.
Мара толкнула дверь - за ней стоял Пакс с кухонным полотенцем через руку. Он легонько подтолкнул девушку направо, в кухонный проём. Стол был накрыт.
Холостяцкая классика: яичница с колбасой. Горка хлеба. Горка сыра. Тарелки тонкие, красивые. Откупоренное заранее - чтобы надышалось - вино.
Серьёзно? Он думает, они вот так будут сидеть напротив и смаковать марочное? Ещё бы свечи зажёг.
С разговорами не приставал. Дал поесть спокойно. Вина всё же налил: 
- Выпей, лучше выспишься.

Мара легла, свернулась калачиком, закрыла глаза и долго прислушивалась: полезет?
Никакого движения.
Проснувшись, она не увидела Пакса. Ушёл на службу. Как тогда. Самое время заявиться Сашке. Надо же, она уже может шутить над этим.
Умылась, поставила чайник.
В кухню зашла соседская жена, складная бабёнка лет тридцати пяти.
- Что-то мне подсказывает, ты здесь надолго. Я Рита. Ну вот, правила такие: плиту моем и места общего пользования два дня я, два дня ты,
и так по кругу.
За дверью тоже надо убираться. Для подъезда мы держим отдельное ведро и тряпку. Пойдём покажу.
Ужинаем мы с детьми в семь, когда муж со службы возвращается. Потом ваша очередь.
Маре почему-то стало легко от этих слов. Рита её уже “прописала“ в жизни Пакса.
- Да, там в машинке Митькино бельё. Не развесил. Не достиралось, наверное. Воду мы шлангом сливаем.
- А кто это, Митька? Муж?
- Так твой же, - округлила глаза соседка. - Что, трах (она употребила другое слово) уже не повод для знакомства? Ну, молодёжь...- И захохотала.

Вечером на пороге нарисовался Пакс.
- Что надо? - заступил ему дорогу Сашка, не давая войти.
- Чемодан принеси.
- Не пойму я вас, баб, - обратился к жене Сашка, выуживая чемодан из-под стола. - Вас мордой в грязь, а вы - ой, князь! Вот и нашлась твоя Мара, где ж ей быть, Паксу брюки наглаживать. С изнанки.
Лана из-за Сашкиной спины подавала знаки Паксу, мол, не обращай внимания, не ведись.